Одиссея 1860 года

Правда, Марсель плачет не только небесными слезами, но и своими собственными. Несчастные случаи следуют там один за другим с поразительным постоянством и страшной неотступностью.

Два месяца тому назад произошло крушение «Луизы» у портового мола Бастии; подробности этого происшествия вам известны; не считая двенадцати членов экипажа, из восьмидесяти четырех пассажиров погибло сорок пять.

Неделю тому назад затонул «Ясон»; об этом страшном кораблекрушении известно пока лишь то, что содержится в телеграфической депеше:

«Выйдя 10 апреля из Марселя с грузом оборудования и продовольствия к Суэцкому перешейку, он затонул вечером 11 апреля вблизи островка Раццоли напротив пролива Бонифачо.

Утонуло девятнадцать пассажиров из двадцати одного, погибло девять членов экипажа из одиннадцати.

Спастись удалось лишь одному из матросов и помощнику капитана».

Пока я был в конторе г-на Пти, трижды приходил какой-то несчастный молодой солдат, чтобы справиться у меня, известны ли имена двух спасшихся пассажиров: бедняга надеялся, что его отец, который был судовым плотником на борту «Ясона», оказался в числе счастливчиков, чудом избежавших смерти.

Вечером я отправился на концерт г-на Лаваня, молодого баритона, который, возвращаясь с Маврикия, где он на протяжении восьми месяцев оставался причисленным к оперной труппе г-на Пти-Вельтера, претерпел кораблекрушение у маяка Планье и сумел спасти лишь те свои пожитки, что находились в его каюте.

Утром, полагая, что я обладаю определенным влиянием в Парижской опере, он пришел рассказать мне о случившейся с ним беде и попросить меня рекомендовать его моему старому другу Руайе.

Я ответил ему, что могу одной короткой фразой дать представление о влиянии, которым пользуюсь в Императорской академии музыки:

— Пару лет тому назад господин Фульд лишил меня права свободного входа в Оперу, которым я располагал с тысяча восемьсот двадцать восьмого года. Правда, довод, которым обосновывалось это решение, был превосходным: «Чего ради сохранять господину Дюма право свободного входа в Императорскую академию музыки? Ведь он туда никогда не ходит!»

Такого рода несчастные случаи — я говорю не о запрете моего права свободного входа в Оперу, а о кораблекрушениях, — как бы ни был привычен рассказ о них обитателям портовых городов, всегда вызывает там огромное сочувствие.

Дело в том, что перед лицом разрушительной стихии каждый испытывает тот или иной страх: одни — за родных, другие — за друзей, почти все — за свое достояние.

Давая концерт в Марселе, г-н Лавань вдвойне имел право на успех: он обладал талантом и претерпел несчастье.

Небольшой зал, где он давал свой концерт, был переполнен, и сборы оказались максимально возможными, составив около тысячи франков.

Пока я присутствовал на концерте г-на Лаваня, меня отыскала там телеграфическая депеша, посланная из Генуи. В ней было всего две строчки:

«Если желаете побывать на празднике, поспешите. Новая депеша сообщит Вам о дне отъезда.

Векки.

1 мая 1860 года».

Я тотчас же покинул концерт, чтобы поторопить моих друзей Ру и Крапле, которым, как уже говорилось, было поручено обустроить «Эмму».

Все заверили меня, что приготовления закончатся где-то между 5 и 10 мая, и я ответил Векки почтовым сообщением:

«Можете рассчитывать на меня. Жду дальнейших указаний».

Тот, кто вернется в Марсель после двадцатилетнего перерыва, уже не узнает Марселя. Завоевание Алжира, связи с Востоком, как южным, так и северным, то есть с Египтом и Константинополем, Крымская и Итальянская войны сделали Марсель вторым городом Франции.

Лион уронил в Рону свою вице-королевскую корону.

Состояния делаются здесь с головокружительной быстротой. В тот день, когда во Франции была провозглашена свобода торговли, какой-то предприимчивый англичанин закупил в Марселе французских вин на восемнадцать миллионов. Маклер, которому было поручено вести переговоры, обычный маклер, заработал на этой сделке двести тысяч франков.

По возвращении с Кавказа я обедал с одним маклером, бухгалтерские книги которого удостоверяли годовой барыш в размере девятисот шестидесяти тысяч франков.

Да и сам Марсель, если можно так выразиться, сделал себе состояние с неменьшей быстротой, словно король, которому признательные подданные приносят свою дань. Сегодня это биржа, завтра — кафедральный собор, преподносимые ему в виде безвозмездных даров, и единственная его забота состоит в том, чтобы принять их.

Скажем несколько слов о громадных работах, осуществленных в Марселе. Кое-кому из наших читателей это может быть интересно.