Одиссея

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.
Сын Одиссеев, любезный богам, Телемак благородный,
К светлым ногам привязав золотые[1231] сандалии,[1232] в руку
Взял боевое копье, заощренное медью, которым
⁵ Ловко владел, и, готовый в дорогу, сказал свинопасу:
“В город иду я, отец,[1233] чтоб утешить свиданьем со мною
Милую мать: без сомненья, дотоле крушиться и горько
Плакать она, безутешная, будет, пока не увидит
Сына своими глазами; тебе же, Эвмей, поручаю
¹⁰ Этого странника; в город поди с ним, дабы подаяньем
Мог он себя прокормить; там подаст, кто захочет,
Хлеба ему иль вина. Мне нельзя на свое попеченье
Всякого нищего брать; и своих уж забот мне довольно;
Если же этим обидится твой чужеземец, тем хуже
¹⁵ Будет ему самому; я люблю говорить откровенно”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
“Здесь неохотно и сам бы я, друг, согласился остаться;
Нашему брату обед добывать подаянием легче
В городе, нежели в поле: там каждый дает нам, что хочет.
²⁰ Мне ж не по летам смотреть за скотиной и всякую службу
С тяжким трудом отправлять, пастухам повинуяся. Добрый
Путь, мой прекрасный;[1234] меня же проводит хозяин, когда я
Здесь у огня посогреюсь, когда на дворе потеплеет;
В рубище этом мне холодно; тело насквозь проницает
²⁵ Утренник резкий; до города ж, вы говорите, не близко”.[1235]

Так отвечал Одиссей. Телемак благородный поспешным
Шагом пошел со двора, и недоброе в мыслях готовил
Он женихам. Наконец он пришел беспрепятственно[1236] в дом свой.
Там, боевое копье прислонивши к высокой колонне,
³⁰ Он через двери высокий порог перешел и увидел
Первую в доме усердную няню свою Эвриклею:
Мягкие клала на стулья овчины старушка. Потоком
Слез облилася, увидя его, Эвриклея; и скоро
Все собрались Одиссеева дома рабыни; и с плачем
³⁵ Голову, плечи и руки они у него лобызали.
Вышла разумная тут из покоев своих Пенелопа,[1237]
Светлым лицом с золотой Афродитой, с младой Артемидой
Сходная; сына она обняла и с любовию нежной
Светлые очи, и руки,[1238] и голову стала, рыдая
⁴⁰ Горько, ему целовать и крылатое бросила слово:[1239]
“Ты ль, ненаглядный мой, милый мой сын, возвратился? Тебя я
Видеть уже не надеялась боле, отплывшего в Пилос
Тайно, со мной не простясь, чтоб узнать об отце отдаленном.
Все расскажи мне теперь по порядку, что видел, что слышал”.

⁴⁵ Ласково ей отвечал рассудительный сын Одиссеев:
“Милая мать, не печаль мне души и тревоги напрасной
В грудь не вливай мне, спасенному чудно от гибели верной;
Но, сотворив омовенье и чистой облекшись одеждой,[1240]
Вместе с рабынями в верхний покой свой поди и с молитвой
⁵⁰ Там обещание дай принести экатомбу бессмертным,
Если врагов наказать нам поможет Зевес Олимпиец.
Там я на площадь пойду, чтоб позвать чужеземца, который
Ныне со мною, когда возвращался я, прибыл в Итаку:
Вместе с моими людьми он сюда наперед был отправлен;
⁵⁵ В город его проводить поручил я Пирею, дабы он
В доме его подождал моего возвращения с поля”.

Так говорил он, и слово его не промчалося мимо
Слуха царицы. Омывшись и чистой облекшись одеждой,
Вечным богам обещала она принести экатомбу,
⁶⁰ Если врагов наказать им поможет Зевес Олимпиец.

Тою порой Телемак из высокого царского дома
Вышел с копьем; две лихие за ним побежали собаки;
Образ его несказанной красой озарила Афина
Так, что дивилися люди, его подходящего видя.
⁶⁵ Все вкруг него собрались женихи многобуйные; каждый
Доброе с ним говорил, замышляя недоброе в сердце.
Скоро, от их многолюдной толпы отделясь, подошел он
К месту, где Ментор сидел и при нем Антифат с Галифердом,
В сердце своем сохранившие верность царю Одиссею.
⁷⁰ Севши близ них, о себе он им все рассказал, что случилось.
Скоро явился Пирей, копьевержец, и Феоклимен с ним
Вместе пришел, погулявши по улицам города; не был
Долго к нему Телемак без вниманья; к нему подошел он.
Первое слово сказал тут Пирей Одиссееву сыну:
⁷⁵ “В дом мой пошли, Телемак благородный, невольниц, чтоб взяли
Там все подарки, которые ты получил от Атрида”.

Так, отвечая Пирею, сказал Телемак богоравный:
“Нам неизвестно, мой верный Пирей, чем окончится дело;
Если в жилище моем женихами надменными тайно
⁸⁰ Буду убит я, они все имущество наше разделят;
Лучше тогда, чтоб твоим, а не их те подарки наследством
Были; но если на них обратится губящая Кера —
Все мне, веселому, сам веселящийся, в дом принесешь ты”.

Кончив, повел за собою он многострадавшего гостя
⁸⁵ В дом свой, и скоро туда беспрепятственно прибыли оба.
Там, положивши на кресла и стулья свои все одежды,
Начали в гладких купальнях они омываться. Когда же[1241]
Их и омыла, и чистым елеем натерла рабыня,
В тонких хитонах, облекшись в косматые мантии, оба
⁹⁰ Вышед из гладких купален, они поместились на стульях.
Тут принесла на лохани серебряной руки умыть им[1242]
Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня,
Гладкий потом пододвинула стол; на него положила
Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса
⁹⁵ Выданным ею охотно, чтоб пищей они насладились.
Против же них, невдали от двухстворных дверей, Пенелопа
В креслах за пряжей сидела и тонкие нити сучила.
Подняли руки они к приготовленной пище; когда же
Был удовольствован голод их сладкой едой, Пенелопа,
¹⁰⁰ Старца Икария дочь многоумная, сыну сказала:
“Видно, мне лучше на верх мой уйти и лежать одиноко[1243]
Там на постели, печалью перестланной, горьким потоком
Слез обливаемой с самых тех пор, как в далекую Трою
Мстить за Атрида пошел Одиссей, — ты, я вижу, не хочешь,
¹⁰⁵ Прежде чем здесь женихи многобуйные вновь соберутся,
Мне рассказать, что узнал об отце: возвратился ль он, жив ли?”

“Милая мать, — отвечал рассудительный сын Одиссеев, —
Слушай, я все расскажу, ничего от тебя не скрывая.
Прежде мы прибыли в Пилос, где пастырь людей многославный
¹¹⁰ Нестор меня в благолепно-устроенном принял жилище,
Принял так нежно, как сына отец принимает, когда он
В дом возвращается, долго напрасно им жданный; так Нестор
Сам и его сыновья многославные были со мною
Ласковы. Но об отце ничего рассказать он не мог мне;
¹¹⁵ Жив ли, скитается ль где на земле иль погиб уж, об отом
Слухов к нему не дошло. К Менелаю Атриду меня он,
Дав мне коней с колесницею кованой,[1244] в Спарту отправил.
Там я увидел Елену Аргивскую, многих ахеян,[1245]
Многих троян погубившую, волей богов всемогущих.
¹²⁰ Царь Менелай, вызыватель в сраженье, спросил, за какою
Нуждою прибыл к нему я в божественный град Лакедемон?[1246]
Все рассказал я подробно ему, ничего не скрывая.
Так на мои мне слова отвечал Менелай златовласый:
“О безрассудные! Мужа могучего брачное ложе,
¹²⁵ Сами бессильные, мыслят они захватить произвольно!
Если бы в темном лесу у великого льва в логовище
Лань однодневных, сосущих птенцов положила, сама же
Стала по горным лесам, по глубоким, травою обильным
Долам бродить и обратно бы лев прибежал в логовище —
¹³⁰ Разом бы страшная участь птенцов беспомощных постигла;
Страшная участь постигнет и их от руки Одиссея.
Если б, — о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! —
В виде таком, как в Лесбосе, обильно людьми населенном, —
Где, с силачом Филомиледом выступив в бой рукопашный,
¹³⁵ Он опрокинул врага на великую радость ахейцам, —
Если бы в виде таком женихам Одиссей вдруг явился,
Сделался б брак им, судьбой неизбежной постигнутым, горек.
То же, о чем ты, меня вопрошая, услышать желаешь,
Я расскажу откровенно, и мною обманут не будешь;
¹⁴⁰ Что самому возвестил мне морской проницательный старец,
То и тебе я открою, чтоб мог ты всю истину ведать.
Видел его на далеком он острове, льющего слезы
В светлом жилище Калипсы, богини богинь, произвольно[1247]
Им овладевшей; и путь для него уничтожен возвратный:
¹⁴⁵ Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог бы
Он безопасно пройти по хребту многоводного моря”.
Вот что сказал мне Атрид Менелай, вызыватель в сраженье.
Спарту покинув, я поплыл назад, и послали попутный[1248]
Ветер нам боги — в отечество милое нас проводил он”.

¹⁵⁰ Кончил рассказ Телемак: взволновалась душа Пенелопы.
Феоклимен богоравный тогда ей сказал: “Не крушися,
Многоразумная старца Икария дочь, Пенелопа,
Знает не все он; теперь на мое обратися вниманьем
Слово: я то, что случиться должно, предскажу вам наверно;
¹⁵⁵ Сам же Зевесом отцом, гостелюбною вашей трапезой,[1249]
Также святым очагом Одиссеева дома клянуся
В том, что в отечестве милом уже Одиссей, что сокрыт он
Где-нибудь в доме иль ходит, незнаемый, все узнавая
Здесь, и беду женихам неизбежную в мыслях готовит.
¹⁶⁰ Вещая птица, которую видел вблизи корабля[1250] я,
То мне открыла, и все я тогда ж объявил Телемаку”.

Феоклимену разумная так отвечала царица:
“Если твое предсказание, гость чужеземный, свершится,[1251]
Будешь от нас угощен ты как друг и дарами осыпан
¹⁶⁵ Столь изобильно, что счастью такому все будут дивиться”.

Так говорили о многом они, собеседуя сладко.[1252]
Тою порой женихи в Одиссеевом доме бросаньем
Дисков и дротиков острых себя забавляли, собравшись
Все на мощеном дворе, где бывали их шумные игры.
¹⁷⁰ Но когда отовсюду с полей на обед им пригнали
Мелкий скот пастухи, приводившие к ним ежедневно
Коз и баранов, их кликнул глашатай Медон; был любимец
Он женихов, и вседневно к столу их его приглашали.
“Юноши, — он им сказал, — вы играли довольно; войдите
¹⁷⁵ В дом, и начнем наш обед совокупною силой готовить:
Знаете сами, что вовремя пища нам вдвое вкуснее”.
Так он сказал им. Они, покоряся его приглашенью,
Встали и к дому пошли всей толпою; когда же вступили[1253]
В дом, положивши на гладкие кресла и стулья одежды,[1254]
¹⁸⁰ Начали крупных баранов, откормленных коз и огромных,
Жиром налитых свиней убивать; был зарезан и тучный
Бык. И за стряпанье все принялися они. Той порою
В город идти с Одиссеем Эвмей собрался; и, готовый
В путь, он сказал наконец, обратяся к Лаэртову сыну:
¹⁸⁵ “Добрый мой гость, ты желаешь, чтоб нынче ж тебя проводил я
В город, как нам повелел господин мой, — сказать откровенно,
Лучше хотел бы я сторожем дома тебя здесь оставить;
Но приказанья боюсь не исполнить; бранить господин мой
Будет за это меня; а господская брань неприятна.
¹⁹⁰ Время, однако, идти нам; уж боле прошло половины
Дня; с наступлением вечера холод пронзителен будет”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
“Знаю, все знаю, и все мне понятно, и все, как желаешь,
Точно исполню; пойдем же, и будь ты моим провожатым.
¹⁹⁵ Только сыщи мне какой бы то ни было посох, чтоб мог я
Чем подпираться: дорога столь трудная, слышно, что шею
Можно сломить”. Так сказав, на плеча он набросил котомку,[1255]
Всю в заплатах, висевшую вместо ремня на веревке.
Дал ему в руки Эвмей суковатую палку; и оба
²⁰⁰ Вместе пошли, пастухов и собак сторожами оставив
Дома. И в город повел свинопас своего господина
В образе хилого старца, который чуть шел, подпираясь[1256]
Посохом, рубище в жалких лохмотьях набросив на плечи.

Тихо идя каменистой, негладкой тропой, напоследок
²⁰⁵ К городу близко они подошли. Находился там светлый
Ключ; обложен был он камнем, и брали в нем граждане воду.
В старое время Итак, Нерион и Поликтор[1257] прекрасный
Создали там водоем; окружен он был рощею темных
Ольх, над водою растущих; и падал студеной струею
²¹⁰ Ключ в водоем со скалы, на вершине которой воздвигнут
Нимфам алтарь был; всегда приносили там путники жертву.
Там козовод повстречался им — сын Долионов Мелантий;
Коз, меж отборными взятых из стада, откормленных жирно,[1258]
В город он гнал женихам на обед; с ним товарищей двое
²¹⁵ Было. Увидя идущих, он начал ругаться, и громко
Их поносил, и разгневал в груди Одиссеевой сердце.
“Подлинно здесь негодяй негодяя ведет, — говорил он,[1259] —
Права пословица: равного с равным бессмертные сводят.
Ты, свинопас бестолковый, куда путешествуешь с этим
²²⁰ Нищим, столов обирателем, грязным бродягой, который,
Стоя в дверях, неопрятные плечи об притолку[1260] чешет,
Крохи одни, не мечи, не котлы получая в подарок.
Мог бы у нас он, когда бы его к нам прислал ты, закуты
Наши стеречь, выметать их, козлятам подстилки готовить;
²²⁵ Скоро бы он раздобрел, простоквашей у нас обжираясь;
Это, однако, ему не по нраву, одно тунеядство[1261]
Любо ему; за работу не примется: лучше, таскаясь
По миру, хлебом чужим набивать ненасытный желудок.
Слушай, однако, и то, что услышишь, исполнится верно;
²³⁰ Если войти он отважится в дом Одиссея — скамеек
Много из рук женихов на его полетит там пустую
Голову; ребра, таская его, там ему обломают
Об пол”. И, так говоря, Одиссея он, с ним поравнявшись,
Пяткою в ляжку толкнул,[1262] но с дороги не сбил, не принудил
²³⁵ Даже шатнуться. И в гневе своем уж готов был Лаэртов
Сын, побежавши за ним, суковатою палкою душу
Выбить из тела его иль, взорвавши на воздух, ударить
Оземь его головою. Но он удержался. Эвмей же
Начал ругать оскорбителя; руки подняв, он воскликнул:
²⁴⁰ “Нимфы потока, Зевесовы дочери, если когда вам
Туком обвитые бедра козлов и баранов здесь в жертву
Царь Одиссей приносил, не отриньте мольбы, возвратите
Нам Одиссея; да благостный демон его нам проводит!
Выгнал тогда б из тебя он надменные мысли, забыл бы
²⁴⁵ Ты как шальной по дорогам шататься и бегать без дела
В город, стада под надзором неопытных слуг оставляя”.

Кончил. Мелантий, на то возражая, сказал свинопасу:
“Что ты, собака, рычишь? Колдовство ли какое замыслил?
Дай срок, тебя, как товар, в корабле чернобоком отсюда
²⁵⁰ Я увезу и продам в иноземье за добрые деньги;
Здесь же иль сам Аполлон сребролукий сразит Телемака
Тихой стрелой, иль, мечом женихов пораженный, погибнет
Он, как отец, на чужбине утративший день возвращенья”.

Так он сказал и ушел, на дороге оставив обоих,
²⁵⁵ Медленней шедших; достигнув обители царской, он прямо
Там в пировую палату вступил и за стол с женихами
Сел Эвримаха напротив, к которому был он усердней,
Нежели к прочим; ему предложил тут служитель мясного,
Ключница хлеба дала и еды из запаса; он начал
²⁶⁰ Есть. Той порой Одиссей подошел с свинопасом Эвмеем
К царскому дому; и вдруг им оттуда послышались струны
Цитры глубокой,[1263] потом раздалося и пение; Фемий
Пел; Одиссей, ухватясь за Эвмееву руку, воскликнул:
“Друг, мы, конечно, пришли к Одиссееву славному дому.
²⁶⁵ Может легко быть он узнан меж всеми другими домами:
Длинный ряд горниц просторных, широкий и чисто мощенный
Двор, обведенный зубчатой стеною, двойные ворота
С крепким замком — в них ворваться насильно никто не помыслит.
Думаю я, что теперь там обедают; пар благовонный
²⁷⁰ Мяса я чувствую; слышу и стройно звучащие струны
Цитры, богами в сопутницы пиру веселому данной”.

Так отвечал Одиссею Эвмей, свинопас богоравный:
“Правда, и все ты, как есть, угадал; человек ты разумный;
Прежде, однако, должны мы размыслить о том, что нам сделать
²⁷⁵ Лучше: тебе ли во внутренность дома вступить и явиться
Там на глаза женихов многобуйных, а мне здесь остаться?
Или тебе на дворе подождать одному, а войти к ним
Мне? Ты, однако, не медли, чтоб кто здесь с тобой не подрался
Или в тебя не швырнул чем, — я так говорю в осторожность”.

²⁸⁰ Голос возвысив, ему отвечал Одиссей хитроумный:
“Знаю, все знаю, и мысли твои мне понятны; войди ты
Прежде один: я покуда остануся здесь; я довольно
В жизни тревожных ударов сносил; и швыряемо было
Многим в меня; мне терпеть не учиться; немало видал я
²⁸⁵ Бурь и сражений; пусть будет и ныне со мной, что угодно
Дию. Один лишь не может ничем побежден быть желудок,
Жадный, насильственный, множество бед приключающий смертным
Людям: ему в угожденье и крепкоребристые ходят
Морем пустым корабли,[1264] принося разоренье народам”.
²⁹⁰ Так говорили о многом они в откровенной беседе.
Уши и голову, слушая их, подняла тут собака
Аргус; она Одиссеева прежде была, и ее он
Выкормил сам; но на лов с ней ходить не успел, принужденный
Плыть в Илион. Молодые охотники часто на диких
²⁹⁵ Коз, на оленей, на зайцев с собою ее уводили.
Ныне ж, забытый (его господин был далеко), он, бедный
Аргус, лежал у ворот на навозе, который от многих
Мулов и многих коров на запас там копили, чтоб после
Им Одиссеевы были поля унавожены тучно;
³⁰⁰ Там полумертвый[1265] лежал неподвижно покинутый Аргус.
Но Одиссееву близость почувствовал он, шевельнулся,
Тронул хвостом и поджал в изъявление радости уши;
Близко ж подползть к господину и даже подняться он не был
В силах. И, вкось на него поглядевши, слезу, от Эвмея
³⁰⁵ Скрытно, обтер Одиссей, и потом он сказал свинопасу:
“Странное дело, Эвмей; там на куче навозной собаку
Вижу, прекрасной породы она, но сказать не умею,
Сила и легкость ее на бегу таковы ль, как наружность?
Или она лишь такая, каких у господ за столами
³¹⁰ Часто мы видим: для роскоши держат их знатные люди”.

Так, отвечая, сказал ты, Эвмей свинопас, Одиссею:
“Это собака погибшего в дальнем краю Одиссея;
Если б она и поныне была такова же, какою,
Плыть собираясь в троянскую землю, ее господин мой
³¹⁵ Дома оставил, — ее быстроте и отважности, верно б,
Ты подивился; в лесу ни в каком захолустье укрыться
Дичь от нее не могла; в ней чутье несказанное было.
Ныне же бедная брошена; нет уж ее господина,
Вчуже погиб он; служанки ж о ней и подумать ленятся;
³²⁰ Раб нерадив; не принудь господин повелением строгим
К делу его, за работу он сам не возьмется охотой:
Тягостный жребий печального рабства избрав человеку,
Лучшую доблестей в нем половину Зевес истребляет”.

Кончил и, в двери светло-населенного дома вступивши,
³²⁵ Прямо вошел он в столовую, где женихи пировали.
В это мгновение Аргус, увидевший вдруг через двадцать
Лет Одиссея, был схвачен рукой смертоносною Меры.[1266]

Прежде других Телемак богоравный Эвмея, который,
Ходя кругом, озирался, увидел; ему головою
³³⁰ Подал он знак, чтоб к нему подошел; осмотревшись, пустую
Взял он скамью, на которой всегда за столом раздаватель
Пищи сидел, чтоб ее рассылать женихам по порядку.
Эту скамью пододвинув к столу Телемакову, сел он
Против него; предложил тут, приблизившись с блюдом, глашатай
³³⁵ Мяса вареного часть им и хлеб, из корзины им взятый.

Вслед за Эвмеем явился и сам Одиссей богоравный
В образе хилого старца, который чуть шел, подпираясь[1267]
Посохом, с бедной котомкою, рубище в жалких лохмотьях;
Сел он в дверях на пороге, спиной прислоняся к дубовой
³⁴⁰ Притолке (выскоблил острою скобелью плотник искусный
Гладко ее, наперед топором по снуру обтесавши).
Тут свинопасу Эвмею сказал Телемак, подавая
Хлеб, из корзины меж лучшими взятый, и вкусного мяса,
Сколько в обеих горстях уместиться могло: “Отнеси ты
³⁴⁵ Это, Эвмей, старику, и скажи, чтоб потом обошел он
Всех женихов и у них попросил подаянья — стыдливым
Нищему, тяжкой нуждой удрученному, быть неприлично”.[1268]

Так он сказал, и Эвмей, повинуясь, пошел к Одиссею.
Близко к нему приступивши, он бросил крылатое слово:
³⁵⁰ “Это прислал Телемак; и велел он сказать, чтоб потом ты,
Всех обойдя женихов, попросил подаянья — стыдливым
Нищему быть, говорит он, в жестокой нужде неприлично”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
“Зевс да пошлет благоденствие между людьми Телемаку,
³⁵⁵ Дав совершиться всему, что теперь замышляет он в сердце!”

Так он сказал и, обеими взявши руками подачу,
Мясо и хлеб близ себя положил на убогой котомке.
Начал он есть; той порой вдохновенно запел пред гостями
Фемий; когда же тот вдоволь наелся, а этот умолкнул —
³⁶⁰ Начали вновь женихи бушевать; но богиня Афина,[1269]
Тайно приближась к Лаэртову сыну, ему повелела
Встать и ходить вкруг столов их, прося подаянья: хотела
Видеть она, кто из них благодушен и кто беззаконник;
В мыслях же всех без изъятия смерти предать назначала.
³⁶⁵ Встав, он пошел и у каждого начал просить подаянья,
Руку к нему простирая, как нищий, скитаться обыкший.
С жалостным сердцем они на него в изумленьи смотрели,
Знать любопытствуя, кто и откуда пришел он. Сидевший
С ними пастух козовод, забияка Мелантий, сказал им:
³⁷⁰ “Слушайте вы, женихи многославной царицы, я видел
Этого нищего, с ним на дороге сюда повстречавшись;
Думаю, был он сюда приведен свинопасом Эвмеем;
Сам же не знаю я, кто и в какой стороне родился он”.

Так он сказал. Антиной на Эвмея с досадою крикнул:
³⁷⁵ “Ты, свинопас, негодяй всем известный, зачем ты приводишь[1270]
В город таких развращенных бродяг? Уж и здешняя сволочь[1271]
Этих столов обирателей нам нестерпимо докучна;
Мало, конечно, тебе, что от нищих домашних все ваши
Гибнут запасы — чужого еще ты привел к нам обжору”.

³⁸⁰ Так, возражая, Эвмей свинопас отвечал Антипою:
“Ты, Антиной, неразумное мне и недоброе молвил[1272]
Слово теперь. Приглашает ли кто человека чужого
В дом свой без нужды? Лишь тех приглашают, кто нужен на дело:
Или гадателей, или врачей, иль искусников зодчих,
³⁸⁵ Или певцов, утешающих душу божественным словом, —
Их приглашают с охотою все земнородные люди;
Нищего ж, каждому скучного, кто пригласит произвольно?
Ты же из всех женихов Пенелопы к рабам Одиссея
Самый неласковый был завсегда, и ко мне особливо;
³⁹⁰ Я не печалюсь об этом, покуда моя здесь царица
Здравствует с сыном своим Телемаком, моим господином”.

Кротко Эвмею сказал рассудительный сын Одиссеев:
“Полно, Эвмей, замолчи; говорить с ним не должен ты много;
Знаешь, как скор Антиной на обидное слово; он любит
³⁹⁵ Ссориться сам и других на раздор подбивает охотно”.
Тут, обратясь к Антиною, он бросил крылатое слово:
“Ты обо мне, как о сыне отец благодушный, печешься,
Друг[1273] Антиной, выгоняя своим повелительным словом
Странников, в дом мой входящих, — но будет ли Дий тем доволен?
⁴⁰⁰ Дай, что захочешь; не спорю я; сам приглашаю, напротив;
Матери также моей не страшися; тебя не осудит
Здесь и никто из рабов, в Одиссеевом доме живущих.
Но, конечно, подобные мысли тебе не приходят
В сердце: себе все берешь ты, другим же давать не охотник”.

⁴⁰⁵ Кончил, и гневно ему возразил Антиной, сын Эвпейтов:
“Что ты сказал, Телемак необузданный, гордоречивый?
Если б вот это от каждого здесь жениха получил он, —
Верно, сюда бы три месяца вновь заглянуть не подумал”.

Так говоря, он скамейку схватил, на которую ноги
⁴¹⁰ Клал под столом, и, грозяся, ее показал Одиссею.
Прочие ж все подавали, котомку его наполняя
Хлебом и мясом. И, много собрав, Одиссей уж готов был
Сесть на порог свой, чтоб данной насытиться пищей; но прежде
Он подошел к Антиною и бросил крылатое слово:
⁴¹⁵ “Дай мне и ты. Не последним тебя здесь считаю, но первым,
Лучшим и самым знатнейшим; царю ты подобишься видом!
Щедродаянье должно быть тебе и приличней и легче
Всех их; и славить тебя я отныне по всей беспредельной
Буду земле. Я и сам меж людьми не всегда бесприютно[1274]
⁴²⁰ Жил; и богатоустроенным домом владел, и доступен
Всякому страннику был, и охотно давал неимущим;
Много имел я невольников, много всего, чем роскошно
Люди живут и за что величает их свет богачами.
Все уничтожил Кронион — была, без сомненья, святая[1275]
⁴²⁵ Воля его, чтоб с дружиной отважных добычников поплыл
Я в отдаленный Египет (он там приготовил мне гибель).
В лоне потока Египта легкоповоротные наши[1276]
Все корабли утвердив, я велел, чтоб отборные люди
Там на морском берегу сторожить их остались; другим же
⁴³⁰ Дал приказание с ближних высот обозреть всю окрестность.
Вдруг загорелось в них дикое буйство; они, обезумев,
Грабить поля плодоносные жителей мирных Египта
Бросились, начали жен похищать и детей малолетних,
Зверски мужей убивая, — тревога до жителей града
⁴³⁵ Скоро достигла, и сильная ранней зарей собралася
Рать; колесницами, пешими, яркою медью оружий
Поле кругом закипело; Зевес, веселящийся громом,
В жалкое бегство моих обратил; отразить ни единый
Силы врага не посмел, и отвсюду нас смерть окружила;
⁴⁴⁰ Многих тогда из товарищей медь умертвила, и многих
Пленных насильственно в град увлекли на печальное рабство.
Я же был жителю Крита, в Египет прибывшему, продан
Дметору,[1277] сыну Язона, владевшего Кипром; в Итаку
Прибыл из Кипра я, много имев на пути злоключений”.
⁴⁴⁵ Гневно сказал, отвечая ему, Антиной, сын Эвпейтов:
“Верно, нам демон такую чуму посылает, такую
Порчу пиров! Отойди от стола моего; на средине
Стой там, чтоб не было хуже тебе и Египта и Кипра.
Что за наглец неотступный! Какой побродяга бесстыдный!
⁴⁵⁰ Всех почередно ты здесь обошел; и тебе, что попалось
Под руку каждому, подали все, не из щедрости: здесь им
Есть что подать; подавать же чужое легко. Убирайся ж
Прочь”. От стола отступив, отвечал Одиссей хитроумный:
“Горе! Так, видно, с лицом у тебя твой рассудок несходен;
⁴⁵⁵ В доме своем ты и соли щепотку мне дать пожалел бы,
Если уж здесь, за обедом чужим прохлаждаяся, хлеба
Корку жалеешь мне бросить; а стол ваш, я вижу, обилен”.

Так он сказал. Антиной, рассердясь, на него исподлобья[1278]
Грозно очами сверкнул и бросил крылатое слово:
⁴⁶⁰ “Если еще грубиянить ты вздумал, бродяга, то даром
Это тебе не пройдет, и добром ты не выйдешь отсюда”.

Тут он скамейкой швырнул — и жестоко ударила в спину[1279]
Подле плеча Одиссея она; как утес, не шатнувшись,
Он устоял на ногах, не сраженный ударом; он только
⁴⁶⁵ Молча потряс головою и страшное в сердце помыслил.
К двери потом возвратяся, он сел на порог и, котомку
На пол с едой положивши, сказал женихам: “Обратите
Слух ваш ко мне, женихи многославной царицы, дабы я[1280]
Высказать мог вам все то, что велит мне рассудок и сердце.
⁴⁷⁰ Не было б в том ни беды, ни прискорбия тяжкого сердцу,
Если бы кто, за именье свое, за быков, за блестящих
Шерстью овец заступаяся, вытерпел злые побои;
Мне ж от руки Антиноя побои достались за гнусный,
Жадный и множество бед приключающий людям желудок.
⁴⁷⁵ Если же боги и мщенье Эриний живут и для бедных —
Смерть, Антиной, а не брак вожделенный ты встретишь, обидчик”.

Гневно, ему возражая, сказал Антиной, сын Эвпейтов:
“Ешь и молчи, негодяй; иль беги неоглядкой отсюда;
Иначе, так нагрубив мне, ты за ноги будешь рабами
⁴⁸⁰ Вытащен в дверь, и все кости твои обломаются об пол”.

Кончил; угрозы его не одобрил никто; негодуя,
Так говорили иные из юношей дерзко-надменных:
“Ты, Антиной, поступил непохвально, обиду нанесши
Этому нищему; что же, когда он один из бессмертных?
⁴⁸⁵ Боги нередко, облекшися в образ людей чужестранных,
Входят в земные жилища, чтоб видеть своими очами,
Кто из людей беззаконствует, кто наблюдает их правду”.

Так женихи говорили; но речи их были напрасны.
Злою обидой глубоко в душе Телемак сокрушался
⁴⁹⁰ Вместе с обиженным; слезы свои утаивши, он только
Молча потряс головою и страшное в сердце помыслил.

Но Пенелопа разумная, слыша, что был чужеземец
В доме их так оскорблен, обратяся к рабыням, сказала:
“О, когда бы его[1281] поразил Аполлон сребролукий!”

⁴⁹⁵ Ей Эвринома, разумная ключница, так отвечала:
“Если бы все исполнялось согласно с желанием нашим,
Завтра же светлой денницы из них ни один бы не встретил”.

Кончила. Ей Пенелопа разумная так возразила:
“Правда, мне все ненавистны они, нам от всех притесненье;
⁵⁰⁰ Но Антиной наиболее с черною Керою сходен:
Принят в наш дом чужеземец и, ходя кругом, подаянья
Просит у всех он гостей, приневоленный строгой нуждою, —
Подали все, и свою он наполнил котомку; лишь этот,
Вместо подачи, в него, как безумный, скамейкою бросил”.

⁵⁰⁵ Так Пенелопа рабыням своим говорила в покоях
Верхних своих. Одиссей же, сидя на пороге, обедал.
Кликнуть к себе повелев свинопаса, царица сказала:
“Слушай, Эвмей благородный, скажи иноземцу, что я с ним
Здесь повидаться желаю, чтоб знать от него, не слыхал ли
⁵¹⁰ Он о супруге моем и ему не случилось ли где с ним
Встретиться: кажется мне человеком он, много видавшим”.

Так Пенелопе ответствовал ты, свинопас богоравный:
“Если б твои женихи хоть на миг поутихли, царица,
Милое сердце твое он своим бы рассказом утешил.
⁵¹⁵ Три дня и три ночи[1282] он уж гостит под моею убогой
Кровлей; пришел же ко мне, с корабля убежав от феспротов.
Мне о своих приключеньях еще он не кончил рассказа;
Но как внимают певцу, вдохновенному свыше богами,
Песнь о великом поющему людям, судьбине подвластным,
⁵²⁰ В них возбуждая желание слушать его непрестанно,
Так я внимал чужеземцу, сидя перед ним неподвижно;
С ним Одиссей по отцу, говорит он, считается гостем;[1283]
В Крите широкоравнинном, отчизне Миноса, рожденный,
Прибыл оттоле сюда он и много превратностей встретил,
⁵²⁵ Скудно мирским подаяньем питаясь; и слышал он, будто
Края феспротов, соседнего с нашей Итакой, достигнул
Царь Одиссей, возвращаяся в дом свой с великим богатством”.

Кончил. Разумная так отвечала ему Пенелопа:
“Кликни его самого; я желаю, чтоб сам рассказал он
⁵³⁰ Все мне подробно, покуда игрой на дворе перед дверью
Или во внутренних горницах будут они забавляться;
Дома они про себя сберегают свои все запасы,
Хлеб и вино золотое; их тратят домашние люди;
Им же удобней, вседневно врываяся в дом наш толпою,[1284]
⁵³⁵ Наших быков, и баранов, и коз откормленных резать,
Жрать до упаду и светлое наше вино беспощадно
Тратить. Наш дом разоряется, ибо уж нет в нем такого
Мужа, каков Одиссей, чтоб его от проклятья избавить.
Если же он возвратится и снова отчизну увидит,
⁵⁴⁰ С сыном своим он отмстит им за все”. Так царица сказала.

В это мгновенье чихнул Телемак, и так сильно, что в целом
Доме как гром раздалось; засмеявшись, Эвмею, поспешно
Кликнув его, Пенелопа крылатое бросила слово:
“Добрый Эвмей, приведи ты сюда чужеземца немедля;
⁵⁴⁵ Слово мое зачихнул Телемак;[1285] я теперь несомненно
Знаю, что злые мои женихи неизбежно погибнут
Все: ни один не уйдет от судьбы и от мстительной Керы.
Выслушай то, что скажу, и заметь про себя, что услышишь.
Если меня без обмана он доброю вестью утешит,
⁵⁵⁰ Мантию дам я ему, и хитон, и красивую обувь”.[1286]

Кончила. Ей повинуясь, пошел свинопас к Одиссею;[1287]
Близко к нему подошедши, он бросил крылатое слово:
“Слушай, отец чужеземец, разумная наша царица,
Мать Телемака, тебя приглашает к себе; о супруге
⁵⁵⁵ Хочет она расспросить, сокрушаясь о нем беспрестанно.
Если ее без обмана ты доброю вестью утешишь,
Мантию ты, и хитон, и красивую обувь получишь.
Хлеб же, чтоб свой успокоить желудок, по улицам ходя,
В городе можешь сбирать от людей — там подаст, кто захочет”.

⁵⁶⁰ Так Одиссей хитроумный сказал, отвечая Эвмею:
“Все без обмана я мог бы теперь рассказать Пенелопе,
Старца Икария дочери многоразумной; я много
Знаю о муже ее: мы одно с ним терпели на свете.
Но женихов я боюсь необузданно-дерзких, которых
⁵⁶⁵ Буйство, бесстыдство и хищность дошли до железного неба;[1288]
Видел ты сам, как в меня, там ходившего смирно и мысли
Злой не имевшего, этот неистовый бросил скамейкой —
Кто ж за меня заступился? Никто. Промолчал и прекрасный[1289]
Сын Одиссеев. Пускай же царица, хотя нетерпенье
⁵⁷⁰ В ней и велико, дождется, чтоб Гелиос скрылся; тогда я
Все, что узнать пожелает она о супруге далеком,
Ей расскажу, поместясь у огня, чтоб согреться: одет я
Плохо — то ведаешь сам ты, тебя я здесь первого встретил”.

Так он сказал; и Эвмей, повинуясь, пошел к Пенелопе;
⁵⁷⁵ Встретив его на пороге своем, Пенелопа спросила:
“Он не с тобою, Эвмей? Для чего же прийти не хотел он.
Бедный? Боится ль обиды какой? На глаза ль показаться
Людям стыдится? Стыдливому нищему плохо на свете”.

Так Пенелопе ответствовал ты, свинопас богоравный:
⁵⁸⁰ “Нет; он умно рассуждает, и с ним ты должна согласиться;
Он, женихов необузданно-дерзких, царица, бояся,
Просит тебя терпеливо дождаться, чтоб Гелиос скрылся;
Думаю также и я, что гораздо удобнее будет,
Если его ты одна обо всем на досуге расспросишь”.
⁵⁸⁵ Выслушав, умная так отвечала Эвмею царица:
“Странник твой, кто бы он ни был, умно рассуждает; и прав он:
В целом свете, нигде посреди земнородных неможно
Встретить людей, столь неистовых, столь беззаконно-развратных”.

Так отвечала Эвмею она. Свинопас богоравный,
⁵⁹⁰ Все передав ей, пошел к женихам; с Телемаком в столовой
Встретился он и, приблизившись, бросил крылатое слово
Шепотом в ухо ему, чтоб его не слыхали другие:
“Милый, теперь я иду; за свиньями, за домом, за всеми
В доме запасами должно смотреть мне; а ты осторожен
⁵⁹⁵ Будь здесь, себя береги и смотри, чтоб с тобой никакого
Зла не случилось: зломысленных много тебя окружает.
Зевс да погубит их прежде, чем бедствие наше созреет!”

Кончил. Ему отвечал рассудительный сын Одиссеев:
“Добрый совет ты даешь мне, отец; но ты сам, ночевавши
⁶⁰⁰ Дома, сюда возвратися поутру с отборной свиньею.
Боги мой ум просветят и меня надоумят, что делать”.

Так отвечал Телемак. Свинопас поместился на гладком
Стуле; поужинав сытно и свой удовольствовав голод,
В поле пошел он к свиньям острозубым, оставивши царский
⁶⁰⁵ Дом, оглашаемый шумом пирующих; пеньем и пляской
Там веселились. Тем временем темная ночь наступила.[1290]