Одиссея капитана Блада

заем, который вы нам вернете… вернете мне, когда сможете.
Это предательское "нам" и столь же быстрая поправка оговорки лишний раз
подтвердили правильность предположения Блада. Сейчас у него не было и тени
сомнения в том, что Вакер действовал вкупе с Бронсоном.
Навстречу им стали все чаще попадаться люди, что заставило собеседников
прекратить разговор. Блад выразил Вакеру свою благодарность, хотя понимал,
что благодарить его, в сущности, не за что.

– Завтра мы продолжим нашу беседу, – сказал он. – Вы приоткрыли мне

двери надежды, коллега!
Блад говорил правду: он чувствовал себя, как узник, перед которым
внезапно приоткрылись двери темницы.
Распрощавшись с Вакером, Блад прежде всего решил посоветоваться с
Джереми Питтом. Вряд ли можно было сомневаться, чтобы Питт отказался
разделить с ним опасности задуманного побега. К тому же Питт был штурманом,
а пускаться в неведомое плавание без опытного штурмана было бы по меньшей
мере неразумно.
Задолго до наступления вечера Блад был уже на территории, огороженной
высоким частоколом, за которым находились хижины рабов и большой белый дом
надсмотрщика.

– Когда все уснут, приходи ко мне, – шепнул Блад Питту. – Я должен

кое-что сообщить тебе…
Молодой человек удивленно посмотрел на Блада. Его слова, казалось,
пробудили Питта от оцепенения, в которое его вогнала жизнь, мало похожая на
человеческую. Он кивнул головой, и они разошлись.
Полгода жизни на плантациях Барбадоса ввергли молодого моряка в
состояние полной безнадежности. Он уже не был прежним спокойным, энергичным
и уверенным в себе человеком, а передвигался крадучись, как забитая собака.
Его лицо, утратив былые краски, стало безжизненным, глаза потускнели. Он
выжил, несмотря на постоянный голод, изнуряющую работу под жестокими лучами
тропического солнца и плети надсмотрщика. Отчаяние притупило в нем все
чувства, и он медленно превращался в животное. Лишь чувство человеческого
достоинства еще не совсем угасло в Питте. Ночью, когда Блад изложил план
бегства, молодой человек словно обезумел.

– Бегство! О боже! – задыхаясь, – сказал он и, схватившись за

голову, зарыдал, как ребенок.

– Тише! – прошептал Блад. Его рука слегка сжала плечо Питта. – Держи