Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

— Эвримах, — сказала Пенелопа, — человек, бесчестящий и разоряющий дом своего государя, никогда не добьется народной любви. Но вас это не касается. Наш гость — высокий и сильный муж, по его словам — знатного рода. Дайте ему лук и посмотрим, что будет. Я обещаю, и слово свое сдержу, — коль по воле Аполлона он сможет справиться с луком, я одарю его новой туникой и плащом, дам заточенный дротик — отгонять собак и людей, подарю обоюдоострый меч, и сандалии на ноги, и обеспечу ему проезд, куда ему заблагорассудится.

Телемах ответил ей:

— Мать, у меня больше всех в стране прав на этот лук, мне и решать, кому его дать и кому отказать. Я имею в виду и вождей с гористой Итаки и с островов возле Элиды, где пасутся кони. Никто не вправе оспорить мое решение, даже если я захочу подарить лук моему гостю. Поэтому, мать, отправляйся в свою горницу и займись делом, прялкой и веретеном, и займи служанок. Лук — дело мужское, и в первую очередь мое, потому что здесь хозяин — я.

Пенелопа удивилась словам сына, но ушла в свои покои. В сопровождении фрейлин она пришла в опочивальню и заплакала о любимом муже, пока ясноокая Афина не сомкнула ее веки благодатным сном.

Достойный свинопас взял крутой лук, и понес было его, невзирая на протесты кавалеров. Они закричали ему: «Куда ты тащишь лук, несчастный свинарь? Погоди, если будет по-нашему, твои же быстрые псы разорвут тебя на клочки в твоем свинарнике, и ничто тебе не поможет».

Угрозы остановили Эвмея, и под градом проклятий он уронил лук. Но с другой стороны прозвучала угроза Телемаха:

— Живо отнеси лук, старик, ты не сможешь всем покориться. Смотри, как бы я тебя камнями не стал гонять по полям. Я хоть молод, но покрепче тебя. Был бы я сильнее прилипал, я бы их за уши выкинул из дворца, чтобы заговоры не устраивали.

Вспышка Телемаха только рассмешила кавалеров. Они весело смеялись, позабыв о своем гневе. Свинопас прошел по залу с луком в руках и подал его Одиссею. Затем он подозвал няню Эвриклею и велел ей:

— Мудрая Эвриклея, Телемах велел, чтобы ты заперла крепкие двери в женскую половину. Если женщины услышат стоны и крики с мужской половины дома, пусть не высовываются, но сидят спокойно и продолжают работу.

Эвриклея не смела спорить, пошла и заперла двери, ведушие в большой зал. Филойтий тихонько выскользнул и запер двери двора на засов, и завязал их корабельным канатом из тростника, лежавшим под галереей. Затем он вернулся в зал на свое место и устремил взор на Одиссея.

Одиссей держал лук в руках и тщательно проверял его, крутя во все стороны, не попортили ли черви его концы за годы отсутствия хозяина. Кавалеры переглядывались и бросали такие реплики:

— Настоящий знаток луков, эксперт этот малый. У него дома, небось, коллекция луков.

— Нет, он хочет открыть мастерскую стрелкового оружия, судя по тому, как он его разглядывает и вертит.

— Ничего у него не получится, да и лука ему не натянуть.

Посреди этих разговоров хладнокровный Одиссей осмотрел лук в последний раз, и легко, без усилия и спешки (так музыкант настраивает струну лиры и натягивает ее на новый ремешок), он согнул великий лук и правой рукой проверил тетиву. Она запела под его пальцами, как ласточка в полете. Кавалеры были поражены, их щеки побледнели, и с неба грянул удар грома, посланный Зевсом. Страдалец-Одиссей возликовал, что хитрый Кронид подает ему знак. На столе перед ним лежала одна стрела, а прочие, уже уготованные ахейским лордам, оставались в колчане. Одиссей взял стрелу, положил ее на середину лука, оттянул тетиву вместе с оперенным концом стрелы и, не вставая с места, выстрелил. Его выстрел был так точен, что не задел ни одного топора. Стрела с бронзовым наконечником пронеслась вчистую, влетела в первое ушко и вылетела из последнего.

Одиссей обратился к сыну:

— Телемах, гость в твоем дому не осрамил тебя. Моя стрела попала в цель, и лук я натянул без долгих усилий. Моя сила не ослабла, вопреки клевете женихов. Но настало время подать им ужин, пока не стемнело, а потом уже перейти к музыке и танцам, без которых пир — не пир.

И он подал знак. Его любимый сын и наследник Телемах препоясался острым мечом, крепче перехватил копье, и встал, блестя бронзовыми доспехами, рядом с Одиссеем.

Песнь XXII

Битва в зале

Сбрасывая с себя рваные лохмотья, несокрушимый Одиссей схватил лук и полный стрел колчан, и одним прыжком занял место на высоком каменном пороге. Он высыпал крылатые стрелы у ног и громко крикнул:

— Состязание окончено! Сейчас черед новой мишени! В нее еще никто не попадал, но я попытаюсь, с помощью Аполлона.

И он нацелил смертоносную стрелу прямо в Антиноя.