Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

— Невозможно, благородный Агелай, — отвечал козопас Меланфий. — Слишком близки ворота во двор, коридор опасно узок — сильный человек сможет в одиночку удерживать его против всех нас. Но я могу принести броню из кладовой. Я догадываюсь, где именно спрятали оружие Одиссей и его славный сын.

Козопас Меланфий прошел закоулками дворца в кладовые, взял дюжину щитов и копий, и дюжину бронзовых шлемов с конскими плюмажами. Он вернулся в зал и раздал оружие кавалерам. Когда Одиссей увидел, что они надевают броню и держат большие копья в руках, его ноги подкосились и сердце дрогнуло. Дело принимало угрожающий оборот. Он обернулся к сыну и сказал летучими словами:

— Телемах, наверняка одна из служанок помогает противнику вооружиться. Или это дело рук Меланфия?

— Отец, — признался Телемах, — это моя ошибка, больше некого винить. Я оставил открытыми двери арсенала, и они воспользовались просмотром. Живо, дорогой Эвмей, иди и закрой двери оружейной. И посмотри, кто нам подгадил, одна из служанок или Меланфий, выблядок Долия.

Пока они говорили, Меланфий-козопас пошел за следующей партией оружия в арсенал. Но достойный свинопас увидел это и немедленно сказал стоявшему рядом Одиссею:

— Царственный сын Лаэрта, виноват этот негодяй, как мы и думали. Он снова отправился в оружейную. Прикажи — убить ли его, если я осилю его в бою, или привести тебе, чтобы ты наказал его за все злодейства?

Одиссей подумал и ответил:

— Мы с Телемахом сумеем удержать кавалеров в зале и не дадим им вырваться. Идите вдвоем, свяжите Меланфия по рукам и ногам, бросьте в оружейную и заприте дверь. Накиньте на него аркан и подвесьте к стропилам крыши, пусть висит и мучится.

Они выслушали приказ и пустились в арсенал. Меланфий был уже там, он искал оружие в глубине кладовой и не слышал их приближения. Пастухи стали у притолок с двух сторон двери и ждали в засаде, пока козопас не появился на пороге с прекрасным шлемом в одной руке, а другая рука держала большой старинный, покрытый плесенью щит, который в юности носил лорд Лаэрт. Щит так давно лежал без дела, что его ремни сгнили. Пастухи навалились на Меланфия, за волосы затащили в кладовую, бросили бедолагу на пол, завернули и связали ему руки за спину, скрутили ноги тугими узлами, как велел им хозяин. Они накинули на него петлю, а ее конец перекинули через балку, подвесив Меланфия к самой крыше.

Как ты потешался над ним, свинопас Эвмей! Ты сказал:

— Вот тебе, Меланфий, мягкая постель, которую ты заслужил. Карауль, чтобы не проспать юную Зарю, когда она выходит, облачившись в золото, из потока Океана, а то опоздаешь привести коз ко столу кавалеров.

Они оставили его мучиться в узах, а сами вооружились, плотно заперли блестящие двери и вернулись к зоркому Одиссею.

В это время, когда четырем бойцам, стоявшим на высоком пороге, противостояло множество воинов, дочь Зевеса Афина приняла обличье Ментора и появилась на арене. Одиссей радостно приветствовал ее:

- На выручку, Ментор! — воскликнул он, — вспомни старого друга! Сколько раз я тебя выручал, ведь мы вместе росли!

Но он догадывался, что перед ним сама Богиня-воительница. А кавалеры обрушили на нее ушат ругани. Шум схватки покрыла угроза Агелая, сына Дамастора:

— Ментор, не поддавайся на уговоры Одиссея и не выступай против нас. Я тебе скажу, чем дело окончится. Когда мы их добьем, обоих, и отца и сына, ты разделишь их судьбу и расплатишься головой за свое дурацкое вмешательство. А когда наши мечи справятся с тобой и твоими друзьями, мы разделим все твое добро вместе с имуществом Одиссея. Твои сыновья и дочери лишатся дома, и верную жену изгоним с Итаки.

Эти угрозы разъярили Афину, и она отчитала Одиссея:

— Где твоя сила и боевой дух, Одиссей? Вспомни, как ты рубился девять долгих лет с троянцами за белорукую нежную Елену, как ты разил их дюжинами в смертоносном бою, как просторный город Приама покорился твоей уловке! Неужели ты попросишь милости у врага и утратишь храбрость в родных стенах? Становись, старый друг, плечом к плечу со мною и следи за моим мечом. Сейчас ты увидишь, как Ментор сын Алкима отдает старые долги в пылу схватки.

Несмотря на эти речи, Афина не собиралась бросаться в бой, чтобы обеспечить победу Одиссею. Она воодушевила Одиссея и его благородного сына, превратилась в ласточку, взмыла и села на закоптелые стропила под крышей дворца.

Шестеро самых смелых из уцелевших кавалеров — Агелай сын Дамастора, Эврином, Амфимедон, Демоптолем, Писандр сын Поликтора и мощный Полиб — попытались воодушевить своих товарищей к бою, после того, как многие пали от разящих стрел Одиссея. Агелай воззвал к товарищам:

— Друзья, несравненные руки начинают изменять Одиссею! Ментор побахвалился и убежал, их осталось четверо. Не стоит всем бросать копья сразу. Сперва бросим мы вшестером. Вдруг нам удастся поразить Одиссея и снискать славу. А с прочими мы легко справимся, если удастся его свалить.