Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Сказал Алкиной, и гости поддержали его. Cонные слушатели разбрелись по домам, но лишь Заря окрасила небосвод, они поспешили к кораблю со своими медными сокровищами. Великий король Алкиной поднялся на борт проверить, как их грузят в трюм, чтобы они не мешали гребцам. Затем народ двинулся к дому Алкиноя на пир. Всенародно король принес вола в жертву Cобирателю туч, сыну Крона, Всевышнему Зевесу. Когда бедра животного сгорели, они радостно набросились на угощение, а народный любимец Демодок запел под звуки своей арфы.

Но Одиссей то и дело посматривал на сияющее солнце, как бы призывая его закатиться поскорее, — ему хотелось отплыть домой. Так пахарь с нетерпением ждет вечера: целый день он шел за плугом, запряженным парой волов по пару. Закат радует его, потому что отпускает его домой на ужин и отдых, а его колени дрожат от усталости. Так и Одиссей ощутил облегчение, когда свет солнца померк и исчез. Как только солнце село, он воззвал к мореплавателям-феакийцам и Алкиною:

— Лорд Алкиной, мой славный государь, и вы, феакийские лорды, завершите ваши возлияния богам и отправьте меня в путь, и пусть боги благословят вас! Мои мечты сбылись — я возвращаюсь домой с богатыми дарами. Дай мне боги насладиться своим добром, найти свою благородную супругу в целости и безопасности дома в кругу моих друзей, а вам — радовать своих верных жен и детей. Пусть и впредь Боги являют свою милость феакийцам и хранят от вреда.

Слова Одиссея пришлись им по вкусу, и феакийцы собрались исполнить его просьбу. Царственный Алкиной приказал своему герольду: «Понтоной, смешай вино в чаше и разнеси по залу, чтобы мы могли отправить странника домой с молитвой Отцу-Зевесу». Понтоной смешал медовое вино и угостил гостей. Они совершили возлияние блаженным жителям небес, а великий Одиссей встал и вернул чашу Арете, прощаясь: «Будь счастлива, о королева, пока не придут Старость и Смерть, уготованные всему человечеству! Прощай! Желаю радости твоему дому, детям, народу и королю Алкиною».

Благородный Одиссей перешагнул через порог. До берега, до якорной стоянки корабля, его провожал посланный Алкиноем герольд, а Арета послала служанок — одну с его свежестиранными накидкой и туникой, другую — с прочным сундуком, а третью — со снедью и румяным вином. Он вышел на берег, а сопровождавшие его молодые дворяне быстро взяли багаж, еду и питье и уложили в трюм судна. Одиссею они постелили ковер и простыню на полуюте судна, поближе к корме, чтобы он мог спокойно спать. Он поднялся на борт и улегся, не говоря ни слова. Команда села на банки, отвязала линь от дыроватого камня и вспенила море мерными ударами весел. Очи Одиссея сомкнул безмятежный сон, сладчайший глубокий сон, похожий на смерть. Он спал, а корма корабля вздымалась, содрогалась и вновь опускалась в темные волны бурного моря, бежавшие вслед за кораблем. Так квадрига^[72] жеребцов мощно встает на дыбы и бросается вперед под ударом бича, чтобы пройти дистанцию во мгновение ока. Корабль вздымался и неуклонно мчался вперед, и даже кружащий сокол, быстрейшая птица на свете, не мог догнать его. Судно неслось, рассекая океанские волны, а на его борту мирно спал человек, мудростью равный богам, испытавший муки духа и сердца, долгие годы воевавший на суше и скитавшийся по морям, и во сне забывал пережитые страдания.

Когда поднялась самая яркая звезда, провозвестница близкой зари, быстрый полет корабля завершился, и он подошел к Итаке. На острове есть бухта Форка^[73], морского старца. Два крутых мыса с обрывистыми берегами охраняют вход в нее и гасят волны, поднятые ветром в открытом море. Большие корабли могут спокойно стоять в этой гавани, даже не швартуясь. В глубине залива растет олива с длинными листьями, а возле нее — гостеприимный тенистый грот, посвященный нимфам, которых мы называем Наядами. В гроте стоят каменные сосуды и двуручные кувшины, а в них пчелы свили себе улей. На длинной каменной раме нимфы ткут чудесные одеяния из морского пурпура. Бьющий здесь источник никогда не пересыхает. В пещеру ведут два входа, северный, которым заходят люди, а обращенный к югу — для богов. Там не ступает нога человека, это тропа Бессмертных.

В эту гавань вошли опытные мореходы-феакийцы. Таков был разбег корабля, гонимого умелыми гребцами, что судно на половину длины выбросилось на берег. Они вскочили с банок, подняли крепко спящего Одиссея с палубы и отнесли на берег прямо с простыней и цветным ковром. Они осторожно положили его на песок, а он не проснулся. Они передали на берег сокровища, данные ему феакийской знатью по щедрой воле Афины перед отправлением домой. Вещи они сложили горкой у корней оливы в стороне от тропы, чтобы на них случайно не наткнулся прохожий до пробуждения героя и не ограбил его. А затем они отплыли домой.

Потрясатель земли не позабыл своих давних угроз великому Одиссею. Он попытался проведать мысли Зевса: