Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Он взял бронзовое копье Феоклимена и положил его на палубу, поднялся на борт, сел на ют и указал Феоклимену на место рядом. Они отдали швартовы, и Телемах приказал ставить рангоут. Рьяно они подняли сосновую мачту, вставили ее в пяртнерс, заклинили поперечиной и обтянули штаги. Они подняли белые паруса, выбрав плетеные кожаные фалы. Афина послала им попутный ветер, и тот пронзительно засвистел с безоблачного неба. Корабль быстро понесся к цели по соленому морю. Они прошли Круны и Халкиду, край бегущих ручьев, а когда солнце село и спустился мрак, разогнавшееся судно по инерции проскочило полосу штиля у берегов Феи. Им открылась Элида, цитадель эпеян, и Телемах взял курс на Скалистые острова, при каждой перемене галса гадая, спасется ли он от смерти или попадется в засаду.

Тем временем Одиссей ужинал с честным свинарем и его батраками. Когда они наелись и напились, Одиссей решил прощупать, сможет ли он и дальше рассчитывать на гостеприимство свинопаса, предложит ли тот задержаться на ферме или отошлет его в город.

— Послушайте, Эвмей и пастухи, — сказал он, — с утра я собираюсь уйти в город побираться, чтобы не злоупотреблять вашим терпением. Мне бы лишь получить совет и надежного проводника, чтобы добраться до города. А там уже моя забота, где выпросить корочку хлеба и глоток воды. Загляну во дворец короля Одиссея, передам вести мудрой королеве Пенелопе, встречусь с неучтивыми женихами. Глядишь, я им пригожусь, ибо по милости Гермеса, благословляющего людской труд, я несравненный слуга, умею развести огонь, наколоть дрова, поджарить мясо и налить вино, и все прочее, что делают простые люди для знатных. А у них столько добра, что глядишь, и мне перепадет.

Как ты огорчился, Эвмей, и ответил:

— Дорогой гость, откуда у тебя такая неудачная мысль? Ты стремишься к гибели, если собираешься связаться с бандой женихов, чья жестокость и мотовство оскорбляют стальное небо. Их лакеи не похожи на тебя, это молодые элегантно одетые люди, с напомажеными волосами и чистыми румяными лицами. Столы их ломятся от хлеба, и мяса, и вина. Оставайся лучше с нами, ни я, ни мои люди не упрекнут тебя, если ты задержишься, а когда вернется доблестный сын Одиссея, он оденет тебя и посадит на корабль.

— Эвмей, — сказал отважный Одиссей, — пусть полюбит тебя отец Зевес, как я полюбил тебя за то, что ты спас меня от пустого бродяжничества, самой грустной судьбы на свете. Изгнание, несчастья и беды часто заставляют человека смириться с судьбой бродяги во имя насыщения живота. Но если мне предстоит ожидать здесь возвращения сына Одиссея, расскажи мне о матери Одиссея и его отце, которых он оставил на пороге старости. Живут ли они в свете дня, или ушли в чертоги Аида?

— Мой друг, — отвечал почтенный свинопас, — я отвечу на твой вопрос. Лаэрт жив, но каждодневно молится Зевсу, чтобы тот послал ему смерть и освободил дух от плоти. Он безутешно тоскует по утерянному сыну и по мудрой и верной жене. Ее смерть состарила его раньше времени. Знай же, что и она умерла, тоскуя по сыну. Трагической была ее кончина, такой смерти никому не пожелаешь. Она печалилась и скорбела, но я навещал ее до конца, потому что она взрастила меня вместе со своей младшей дочерью, высокой красавицей Клименой. Мы выросли вместе, и ее мать относилась ко мне, почти как к ровне. Но когда мы подросли, ее отдали за богатые дары человеку с Зама, а меня одели в чистую тунику и накидку, дали пару новых сандалий и послали на ферму. Но в сердце она сохранила для меня уголок. Как мне не хватает ее доброты и заботы!

«Жаловаться не приходится — боги послали мне удачу в моем труде, ферма процветает, ем и пью вволю, могу и поделиться с достойными просителями. Но с тех пор, как тень пала на дворец, и им овладели злодеи, я не слышал доброго слова, и добра не видал от хозяйки. А мы, слуги, любим встретиться с хозяйкой, поболтать, посплетничать, закусить и выпить у нее и унести с собой на ферму какую-нибудь безделицу, что согреет наши верные сердца».

— Эвмей, — спросил Одиссей, — выходит, ты почти младенцем оставил отчий дом и семью? Расскажи, как это произошло. Враги ли разорили твой родной город и захватили тебя в плен, или пираты схватили тебя, когда ты один в поле пас коров или овец, и бросили в трюм, увезли за море и продали за высокую цену здешнему хозяину?

— Мой друг, — ответил несравненный свиновод, — ты спросил, как я попал в рабство. Что же, устройся поудобнее, налей вина в кубок и слушай мой рассказ. Сейчас темнеет рано, вечера долгие, есть время и для рассказов, и для сна. Да и незачем тебе спешить в постель, любое излишество вредно, даже избыточный сон. Но пастухи, если хотят, могут идти почивать, потому что при первом проблеске зари им вставать, завтракать и гнать свиней короля на выпас. А мы посидим вдвоем в хижине за едой и питьем, потешимся воспоминаниями о наших невзгодах. Человек, прошедший сквозь многие беды и странствия, со временем вспоминает и муки с удовольствием.