Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

В урочный час Навзифой смирился с судьбой и сошел в Аид, и теперь Алкиной мудро, по наставлению богов, правил народом. К его дому спустилась сероглазая богиня Афина, чтобы подготовить прием великодушному Одиссею. В его доме она избрала драгоценный чертог, где спала Навзикая, юная дочь высокородного Алкиноя, высокая и прекрасная, как бессмертная богиня и видом, и станом. Рядом с ней, с обеих сторон у входа, спали две фрейлины, прекрасные красою Граций. Блестящие двери были закрыты, но Афина пронеслась сквозь них, как порыв ветра, прямо к изголовью принцессы. Для пользы дела богиня приняла облик подружки и ровесницы Навзикаи, милой ей дочери Димаса, знаменитого капитана. Ее голосом сероглазая Афина сказала:

— О Навзикая, откуда у твоей матери такая ленивая дочь! Пышные одеяния лежат, как попало, а твоя брачная пора приближается. Именно сейчас тебе надо изысканно одеваться и готовить роскошные наряды для свадебного поезда. Такие мелочи приносят доброе имя в свете, ими гордятся отцы и радуются матери.

«Давай поутру чуть свет пойдем постираемся, а я тебе помогу по-дружески. Готовься к близкому моменту, когда ты перестанешь быть девой. Ведь лучшие юноши края, твои кровники и сродники, просят твоей руки, руки феакийской принцессы! Так что запомни, с утра первым делом попроси у отца, чтобы дал мулов и возок, а в него положи накидки для мужчин, и твои наряды, и блестящие покрывала. И сама поезжай в возке, потому что от города до прудов пешком слишком далеко».

Выполнив, таким образом, свою задачу, Афина отправилась на Олимп, где вовеки, говорят, незыблем престол богов: ветры его не потрясают, дождь не мочит, и снег не морозит. Окрест простирается безоблачная твердь, и в чертогах рассеяно белое сияние солнечного света. Там блаженствуют бессмертные боги, и туда вернулась Сероглазая Леди, передав весть деве.

Заря с высокого трона пробудила Навзикаю Нарядные Уборы. Пробуждаясь, вспомнила она свой сон. Принцесса прошла сквозь весь дом к дорогим родителям. Она нашла их в комнатах: мать сидела у очага с прислужницами и сучила нить[32], окрашенную морским пурпуром, а отца она встретила на пороге — он шел совещаться с сиятельными принцами своего народа. Она подошла к нему поближе и прошептала:

— Дорогой папочка, не позволишь ли ты мне взять глубокий возок с крепкими колесами, — отвезти грязную одежду на речку постирать? И тебе пригодится чистая одежда, когда ты заседаешь на совете вождей. Из пяти моих братьев двое взяли себе жен, а трем веселым холостякам всегда нужны свежестиранные одежды, чтобы пойти на танцы. Эти заботы лежат на мне.

Так она сказала, стесняясь упомянуть замужество; но он прекрасно понял и ответил:

— Дитя, мне для тебя не жалко ни мулов, ни возка. Ступай: работники подадут тебе глубокий легкий возок, с высоким навесом.

Он кликнул слуг, и они повиновались. Они подали легко катящийся возок ко дворцу, вывели мулов и запрягли их, а Навзикая принесла яркие одежды из спальни и бросила в гладкобортый возок. Мать сложила вкусное мясо в короб; подала закуски и приправы, наполнила козий мех вином. Ее дочь вскарабкалась в возок, она подала ей золотой фиал прозрачного оливкового масла, умастить тело после купания. Навзикая взяла бич и блестящие вожжи. Она хлестнула мулов, раздался перестук копыт, мулы рьяно дернули упряжку и унесли одежды и деву — не одну, конечно: ее сопровождали фрейлины.

Наконец они оказались у быстрого потока с непересыхающими заводями, где с такой силой били многоводные чистые ключи, что отстирывали самые грязные вещи. Девушки выпрягли мулов из упряжи и отогнали пастись к журчащей воде, где росла медово-сладкая трава. Они взяли одежды в охапку, бросили в тенистые воды заводей и месили ногами, стараясь переплясать друг друга. Отстирав дочиста, они растянули белье в ширину, ровно разложив на бережке и на гальке, начисто промытой морем.

Окончив работу, они бросились купаться, а затем умастили себя до блеска оливковым маслом, и отнесли корзинку со снедью в укромную нишу с видом на море. Там они ели и ждали, пока просохнут разложенные на солнце одежды. Насытившись, девушки и их юная госпожа сбросили косынки и пустились играть в мяч. Белые руки Навзикаи, заводившей песню, задавали ритм танца с мячом. Она двигалась меж ними, — так лучница Артемида спускается с горных круч Тайгета или Эриманта, и тешится облавой на свирепых вепрей или быстрых оленей вместе со своей свитой нимф, застенчивых дочерей нашего Властелина эгиды, Зевеса, и тогда сердце ее матери Леты восхищается Артемидой — ее высоко поднятой головой, и ее челом, и тем, как без усилия выделяется она среди прочих прелестниц. Так и эта добродетельная дева затмевала своих фрейлин.