Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

— Итак, ты решил, изобретательный Одиссей, сын Лаэрта, любимец Зевса, воротиться на родину, в любимую Итаку? Что ж, желаю тебе удачи. Но если бы ты представлял, сколько несчастий тебе суждено перенести по пути в родную землю, ты бы остался здесь, рядом со мной и принял бы дар бессмертия, несмотря на тоску по этой женщине, по своей жене, о которой ты все время думаешь. Я ей точно не уступаю, ни лицом, ни фигурой, да и какая смертная может соперничать с богиней по красе и манере держаться!

Многоопытный Одиссей ответил:

— Моя богиня и королева, не гневайся. Мне ли не знать, что лицом и статью моя разумная Пенелопа не может с тобою тягаться. Она же смертная, а на твоей стороне бессмертие и вечная юность. И все же меня тянет домой, тянет увидеть счастливый день своего возвращения. Эта мечта не проходит. А если вышние силы сокрушат меня в темно-винном море, мое сердце закалено страданиями, и это я тоже перенесу. Будь что будет — я перенес много бед и мук на войне и в штормовых морях. Одной бедой больше, или меньше — кто считает?

Солнце село и опустилась мгла. Они ушли в дальний конец пещеры и всю ночь наслаждались любовью в объятиях друг друга.

Как только появилась свежая розовоперстая Заря, Одиссей облачился в тунику и плащ, а Калипсо накинула длинную серебристую мантию тонкой ткани, подпоясалась роскошным золотым поясом и накрыла голову покрывалом. Затем она занялась подготовкой к отплытию благородного Одиссея.

Она дала ему большой бронзовый топор, с заточенным двусторонним лезвием, крепко насаженным на гнутое топорище оливкового дерева, точно ему по руке. Она вручила ему тесло и провела на край острова, где высились ольха, и черные тополя, и дооблачные сосны. Старые деревья давно засохли на корню и обеспечивали хорошую плавучесть. Показав ему, где стояли самые высокие деревья, прекрасная богиня ушла в свой грот, а Одиссей принялся рубить корабельный лес. Он быстро свалил двадцать деревьев, и обрубил сучья и ветви, и обтесал стволы и острогал их по шнуру.

Прекрасная богиня вернулась и принесла ему бурав, и он просверлил стволы, плотно подогнал друг к другу и прочно соединил, вогнав деревянные шипы в бревна и связав воедино. По ширине его плашкоут не уступал широкодонному корпусу торгового корабля, срубленному мастером-корабелом. Он сколотил палубу, прикрепив ее к частому шпангоуту. Гнутые плотно прилегающие ребра он соединил длинным ширстреком, а по бортам поставил стойки, соединив их планширем. Плашкоут он оснастил мачтой и реей, а на корме установил рулевое весло, чтобы держать курс. Для защиты от бурных волн он окружил судно от носа до кормы плетеной ивовой лозой и прикрепил к пиллерсам. Калипсо принесла ему парусины, и он сшил себе крепкий парус. Затем он разобрал концы, закрепил брасы, фалы и шкоты паруса, и спустил плот на катках в воды безмятежного моря.

К вечеру четвертого дня он завершил свою работу, а на пятый день прекрасная Калипсо проводила его в путь, искупав в бане и облачив в благоуханные одежды. Она доставила на борт два меха, один с темным вином, а другой, побольше, с водой, и еще кожаный мешок с хлебом и лакомствами. Она вызвала теплый попутный ветер, и Одиссей с легким сердцем поставил парус и сел у кормового весла, чтобы держать плот верным курсом. Он не смыкал глаз, неусыпно следя за Плеядами, или за поздно заходящим Арктуром или за Большой Медведицей, бдительно караулящей охотника Ориона. Это созвездие, иногда именуемое Колесницей, никогда не купается в потоке Океана. Как подсказала ему мудрая богиня Калипсо, оно должно было оставаться слева по курсу во время его плавания по открытому морю. Семнадцать дней он держал курс, а на восемнадцатый день он увидел на горизонте темные горы страны феакийцев. Остров лежал, как щит, на поверхности туманного моря.

Но Потрясатель земли Посейдон, возвращавшийся из страны эфиопов, заметил его с дальних Солимских высот. Бог разгневался, увидев, кто плывет по его стихии. Тряхнув головой, он пробормотал себе под нос:

— Стоило мне съездить в Эфиопию, как боги подыграли Одиссею. Он уже приближается к земле феакийцев, а там суждено завершиться его долгим испытаниям. Но ничего, он у меня напоследок еще попляшет.

Он собрал тучи в единый кулак, и, с трезубцем в руке, взбушевал водную пустыню. Он созвал штормовые порывы всех ветров и покрыл море и сушу мрачной тучей. Мгла спустилась с небес. Восточный ветер, и Южный, и бурный Западный обрушились друг на друга, а с севера пришел белый шквал, гоня перед собой огромную волну. Ноги Одиссея подкосились, он дрогнул духом, и в отчаянии обратился к своему мужеству.