Одна беременность на двоих

Я нашла спасение от тяжёлого взгляда в розовом кусту.

— Конечно, нет! Я буду приезжать на выходные.

— А всю неделю она будет жить со мной, так?

Я кивнула. Отец повесил скрученный провод на крючок и едва не закрыл на меня гаражную дверь. Размашистой походкой он прошёл на кухню, где Аманда продолжала сидеть за пустым от грязной посуды столом.

— Я не собирался это говорить, — отец отодвинул стул и сел, а я осталась на пороге, испугавшись стальных ноток в его голосе. — Я не должен это говорить. Я тебе не отец. Я посторонний человек. Но я не могу просто молча указать тебе на дверь. И тут дело не только и не сколько в моём желании или нежелании помочь, а в том, — отец замолчал, переводя дух, но глаз от лица Аманды не отвёл. — А в том, что если я оставлю тебя в своём доме, я окажу тебе медвежью услугу, а я боюсь причинить тебе боль, слишком много ты её уже испытала.

Он снова замолчал, но ни одна из нас не думала вставлять реплику.

— Я не спрашиваю тебя о причинах конфликта с матерью. Я не желаю ничего знать. Я только пытаюсь объяснить тебе, что твои личные желания остались в прошлом. Сейчас на первом месте человечек, который сидит в твоём животе. Да, судьба оставила его без отца и повесила на его мать незапланированные проблемы, но это данность. Она есть, её надо принять и не прятаться за чужой спиной, а моя спина чужая, пойми это. Я не могу участвовать в твоей судьбе, не объяснив причины помощи, а я не желаю говорить твоей матери, что её дочь не желает жить с ней под одной крышей.

Он сделал паузу, но так и не дождался ответа:

— Аманда, ты не можешь, не имеешь права в сложившейся ситуации играть в обиженную девочку. Там, где заканчивается детство, начинается ответственность. Я говорил своим сыновьям, что любая женщина, которую они укладывают в свою постель, потенциальная мать их детей, и они несут ответственность за возможные последствия. Я просил их не терять головы и предохраняться. Но так же говорил, что если случится осечка, чтобы они не сбегали, а шли ко мне — я несу ответственность за своих детей и за внуков тоже, если дети не могут полностью взять её на себя. Такая же ответственность лежит на твоей матери, и она принимает её, а ты, как ребёнок, закрываешься в комнате, хлопнув дверью, и нарочно громко ревёшь, чтобы она пришла первой мириться. Она уже пришла. Точка.

Отец поднялся и, схватив со стола газету, которую начал читать до завтрака, вышел во двор к лежаку. Я стояла пришибленная, боясь даже поднять на Аманду глаза. Если отец хотел отказать в помощи мягко, у него это не получилось. Аманда продолжала молчать и даже не двигала по скатерти пальцами. На столе осталась лежать наполовину опустошённая коробка с шоколадными сердечками.

— Хорошо, что сейчас утро. Я хочу уехать.

Я и не сомневалась в её желании. Мне самой не хотелось оставаться в Салинасе. Отец должен был предугадать наше решение, но не вернулся в дом, даже заметив наши сборы. Мы так и не сказали друг другу «пока».

Глава шестьдесят седьмая "Дождь с примесью слёз"

Дни в молчании хуже дней в ругани. Я молча взяла на себя вину за отказ отца. Я могла отговорить Аманду от поездки в Салинас, если бы проявила хоть малость настойчивости, но я пустила всё на самотёк: мои жалкие вопли протеста не приравнивались даже к лилипутским шажкам. И Аманда имела полное право злиться. Я точно знала, что отец откажет, а она надеялась. Вернее даже ни на минуту не сомневалась, что милый Джим распахнёт перед ней двери своего дома.

Вина за содеянное легла на одно плечо и невысказанная обида Аманды — на другое, ещё сильнее сгорбив меня над компьютером. Её игнорирование лишь в одном было хорошо — Аманда не критиковала мою работу. Однако непрерывные часы перед экраном всё равно не переводились в качество проектов. В голове шумело от духоты и роя досадных мыслей. Я не находила слов для оправданий, как и Аманда — минуты их выслушать, потому что с головой ушла в рисование.

Она рисовала акварелью и развешивала будущие открытки сушиться на веревку, протянутую от дверцы верхнего кухонного шкафчика к жалюзям на балконной двери. Краски менялись, модель оставалась неизменной — она сама. Беря за основу рисунки, которые сфотографировала в студии и профессиональные портреты, сделанные Логаном, Аманда создавала лёгкие, словно парящие фейри, силуэты беременной женщины, сдабривая их то облаками, то морем, то детской вещичкой.

Готовые открытки превращались в поздравления с беременностью или оповещения будущего отца или родителей о грядущей смене статуса. Даже художественно обрезать углы не нужно и ленточки привязывать лишнее. Однако Аманда делала и эти, и множество других манипуляций прежде, чем выставить на продажу готовый продукт. И он пошёл, десяток открыток раскупили меньше, чем за три дня, и Аманда принялась за новые, а я… Я нашла повод помириться и надеялась на положительный исход дела.