Одна любовь

Ах, Сонечка, к нам жизнь всегда щедра,

Так сопрягая наших судеб звенья,

Что никакая разума игра

Код не раскроет перевоплощенья.

Но этот поздний беспечальный свет —

Ещё не раз он плечи нам обнимет,

И мы пойдём за облаками вслед,

Пока однажды ни сольёмся с ними.

Блуждая там, где счёт времён лукав,

Почти не веря в новое начало,

Мы всё-таки вернёмся, услыхав:

«Смотри, опять с небес звезда упала!».

Ах, Сонечка…

* * *

Ночь новогодняя. В парке, похоже,

Кто-то затеял снегов ворожбу.

Господи Боже, ответь мне, за что же

Я наперёд свою знаю судьбу?

Неотвратимо означено словом

Всё, что беру я, по жизни кружа.

И не понять в этом мире суровом,

Кто мои судьи и кто сторожа,

Что я ищу в нём, извечно тревожном, Чей у дверей караулю я след…

«Ты береги меня…» – выдохнуть можно. Жаль, невозможно расслышать ответ.

ОБИДА

Там, где ель, распрямившись пружинно,

В небе дальнюю метит звезду,

Я иду, не касаясь снежинок

И не зная, куда я иду.

Только слышится мне за спиною

Хрипловатая брань воронья.

И летит, и кружит надо мною

Грех великий – обида моя.

Так и ходим, навроде двух пугал,

От домашнего прячась огня,

Пока сломлена, загнана в угол,

Не отхлынет она от меня.

Всё пройдёт – будет утром забыто

То, чем ночь была обожжена.

И, вчерашнюю вспомнив обиду,

Улыбнусь: да была ли она?

* * *

Что обиды?

Дай им только волю —

Захлестнут мгновенно с головою.

Их перетерпеть бы и забыть

В гамлетовском «быть или не быть?».

Лучше лёгкий вдох и лёгкий выдох.

Лучше бы, не помня об обидах,

Свечи запалить, налить вина.

Всё проходит в мире. Жизнь – одна.

И не важно, чья была вина.

* * *

Когда судьба отхороводит,

Счёт встреч сравняв и счёт потерь,

Любовь, как странница, уходит,

Оставив приоткрытой дверь.

Бесшумна и полуодета,

Скользит в предутренней тиши,

И нет свидетелей, и нету

Вокруг и рядом ни души.

Пробрызнет дождь легко и дробно,

Случайным облаком влеком,

Потянет из дверей ознобно

Влетевшим с воли ветерком.

И ты неспешно и спокойно

Отметишь, сон согнав с лица,

Осыпавшийся подоконник

Снаружи, справа от крыльца,

И краску старую фасада,

И пробормочешь: «Боже мой,

Давно чинить всё это надо…».

И дверь закроешь за собой.

* * *

Не надо прощаний, не надо

Удерживать ветер в руке.

Достаточно и полувзгляда,

Чтоб выйти за дверь налегке.

Не надо, не надо прощений.

Любой – без вины виноват.

Но пуще всего – возвращений

Не надо, не надо назад.

Всё сгладится, пусть и не просто.

Останется в горечи глаз.

Наверно, наряд не по росту

Достался кому-то из нас.

И узел никто не разрубит,

И, что б ни стряслось наперёд,

Никто никого не погубит,

Никто никого не спасёт.

* * *

А. П.

Как капризно июль

Гонит пух по московским асфальтам!

Наши судьбы без устали крутят скрипящую ось.

Будь же благословенно, что прожито было с азартом,

То, что тратилось щедро и с юности не береглось.

Это нынче мы сделались так непростительно скупы:

Экономим минуты, легко растранжирив года.

Это мы – это ветер обжёг наши смуглые скулы.

Это дней драгоценных за нами встаёт череда.

В этой жизни, пожалуй, нам надо не так уж и мало:

Чтобы дом устоял на семи сумасшедших ветрах,

Чтобы по-пастернаковски ночью свеча трепетала,

И озноб не стихал, и рождались слова на губах.

Там, где век захлестнул нас петлёй перемен торопливых,

Где дороги не сходятся, вдаль параллельно скользя,

Пусть ведёт тебя дальше твой ангел,

твой вольнолюбивый,

Между прошлым и будущим, где потеряться нельзя.

* * *

Зачем считать свои года?

Они особой жизнью живы,

Напоминая иногда

О том, как мы нетерпеливы,

Как мы сперва торопим их,

Потом спешим от них отречься,

И цифр пугаемся больших,

Чтоб ненароком не обжечься.

Но есть один простой закон,

Он отвергает зимний холод:

Тот, кто любим – тот защищён,

И кто необходим – тот молод.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ

Даниэлле