Одна маленькая ошибка

– Не вижу смысла тянуть.

Ладони покрываются испариной. Я-то надеялась, что у меня чуть больше времени. Силюсь сглотнуть, но в горле будто камень застрял.

– Значит, или я пересплю с тобой, или ты убьешь Аду?

Льдисто-голубые глаза Джека холодны.

– Я пытаюсь тебе помочь. Так что ты решила?

Он как‐то сказал мне, что куда приятнее побудить человека изменить точку зрения самостоятельно, чем взять желаемое силой, но, если вдуматься, разве у меня есть какой‐то выбор? Так что я крепко зажимаю руки между коленей, чтобы не было видно, как они трясутся.

– Ладно.

– Правда? – вскидывается Джек.

Я киваю.

Он встает и, подхватив меня на руки, принимается кружить в полном восторге. А затем опускает на пол, добавив:

– Ты не пожалеешь о своем выборе. Обещаю.

У меня сводит желудок.

– А еще тебя ждет подарок, – добавляет Джек, широко улыбаясь. И, взяв меня за руку, ведет в столовую, где на столе лежит коробка, завернутая в бледно-розовую упаковочную бумагу. Джек предлагает мне открыть ее, а сам остается стоять позади, преграждая путь. Делать нечего, приходится заглянуть в коробку, и там обнаруживается белая шелковая комбинация. Подарок от любовника.

– Это для сегодняшнего вечера, – сообщает Джек.

– А откуда ты знал, что я соглашусь?

Он подходит ближе, и его дыхание обжигает мою шею.

– Потому что я знаю тебя.

– Мне казалось, тебе больше нравится, когда я ношу зеленое.

– Белое сейчас будет уместнее. Сегодня вечером мы начнем с чистого лица. Будем считать, что это наш первый раз.

Я опираюсь рукой на стол, потому что колени подгибаются. Это невыносимо. Слишком реально. Я не выдержу. Не смогу. Джек отводит мне волосы набок и целует в чувствительную точку между шеей и плечом, касается губами шрамов-лунок, и я вспоминаю, как его ногти впивались в кожу. Его ладонь скользит мне по бедру, забирается под свитер. Я замираю от ужаса, а он прижимается крепче.

– Да какого черта, зачем ждать до вечера? – Джек разворачивает меня к себе лицом и, легко подхватив, усаживает на обеденный стол, пристраиваясь у меня между ног и снова целуя. Я каменею в его руках, но он этого не замечает.

А я снова проваливаюсь в воспоминания о том, что творилось на холме. Как он вжимал меня в грязь, как стискивал руки. А потом Джек наваливается сверху, невероятно тяжелый, и я не могу вдохнуть, не могу…

Недовольное жужжание телефона выдергивает меня из воспоминаний. Джек неохотно отрывается от меня и хмурится, глядя на определившийся номер.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Вместо ответа Джек хватает меня за руку и тащит к двери подвала.

– Надо взять трубку, – только и говорит он.

Снова оказавшись в своем узилище, я жду, когда Джек вернется. Хочется принять душ еще раз: ненавистные прикосновения до сих пор ощущаются на коже, как липкая грязь.

Вскоре Джек возвращается, прихватив шелковую комбинацию, и, бросив ее на кровать, сообщает:

– Мне придется уехать.

– Надолго? – уточняю я, стараясь не выдавать облегчения.

– На несколько часов. – Джек напряжен и взволнован.

– Кто звонил?

Джек внимательно смотрит мне в лицо, словно раздумывая над ответом. Заминка означает, что звонок действительно важный, и я улыбаюсь в надежде смягчить сердце Джека. Уловка срабатывает.

– Полиция, – признается он.

– Почему вдруг? – Я невольно выпрямляюсь.

– Какого хрена меня никак не оставят в покое, а? – Джек, снова разозлившись, принимается расхаживать по подвалу. – Я сдал им Дэвида на гребаном блюдечке с каемочкой, в конце концов!

– А чего от тебя хотят теперь?

Джек растерянно запускает пальцы в волосы.

– Задать пару вопросов. Понятия не имею о чем. Видимо, твоя сестра мутит воду.

Сердце тревожно бьется, и я вскакиваю.

– Да нет, быть такого не может, – мямлю я, пытаясь отвлечь Джека от мыслей об Аде. – Она ж совсем безвредная. В смысле, всего лишь обычная домохозяйка, где уж ей… Ты ее переоцениваешь.

– Да, – кивает Джек, – пожалуй.

Я невольно дышу чаще – от страха и надежды. Может быть, полицейские сумели что‐то выяснить. Может быть, они приедут сюда. Может быть…

– Мне надо идти, – говорит Джек и отрешенно направляется к лестнице, но затем, спохватившись, разворачивается ко мне, в два шага оказывается рядом и, схватив за плечи, впивается в губы долгим поцелуем прежде, чем я успеваю увернуться. Не сразу отстранившись, он смотрит мне прямо в глаза. – Я не задержусь. Если уж у меня алиби, его можно подтвердить и завтра.

– Не стоит тянуть, – отвечаю я, поежившись, и глубоко вдыхаю. – Лучше съезди сейчас и разберись побыстрее.

Поцеловав меня еще раз, он уходит.

И на меня тут же накатывают слезы, которые никак не получается унять. Я в полной мере осознаю, на что подписалась, и чувствую себя так, будто лечу в яму, из которой потом буду вылезать долго и мучительно. С каждым новым днем, проведенным в подвале, с каждой неудачной попыткой побега сохранять надежду все сложнее.