Одна маленькая ошибка

Мы устраиваемся поудобнее с кружками горячего шоколада. Шторм куда интереснее телевизора. Тоска по дому рассеялась. Сказать по правде, когда Джек рядом, я в любом месте ощущаю себя как дома.

Я вытягиваю ноги вперед, поглаживая тонкое кружево по краю шортиков – на мне сейчас тот пижамный комплект из зеленого шелка, который Джек подарил мне на день рождения. «А ничего так у меня ноги», – думаю я, любуясь игрой тени и сияния свечей на собственных икрах. А потом поднимаю взгляд. Джек тоже таращится на мои ноги.

С приездом в «Глицинию» между нами что‐то изменилось. До похищения мысль о том, что Джек может страстно разглядывать мои ноги, показалась бы абсурдной, но сейчас…

Кашлянув, он переводит взгляд на ночное небо.

– Все‐таки получилось.

– О чем ты?

– О нашем плане, – он обводит рукой комнату, – об этом всем.

– А может, не стоит так говорить до того, как я напишу книгу и заключу контракт на ее издание?

– У нас получилось, – повторяет Джек.

Я не отвечаю. Меня и так не отпускает беспокойство: я изо всех сил стараюсь не думать про все те вопросы, которые начнет задавать полиция после моего возвращения. Я опасаюсь где‐нибудь что‐нибудь напутать, и тогда меня расколют. Но сейчас мне не до того.

– Жду не дождусь, когда увижу твое имя на обложке, – говорит Джек.

– Если мне приходится прикладывать столько сил, чтобы стать писателем, то, может, я просто этого не заслуживаю.

– Ты достаточно талантлива, Фрей. Проблема не в твоих способностях, проблема в рынке.

– Я понимаю, что все упирается в удачу и в моду на определенные темы, но вдруг этому просто изначально не суждено было случиться? Вдруг даже после того, что мы сделали, мне все равно не предложат контракт?

– Предложат. Они хотят настоящих преступлений – вот им настоящее преступление.

– Почти настоящее преступление. Очень похожее на настоящее.

– Для таких есть отдельная полочка?

Улыбка у меня выходит бледной.

– Сколько я тебя помню, ты всегда хотела стать писателем. Мы этого добьемся. Ответ «нет» не принимается.

– Ответ «нет» не принимается… Это твой девиз по жизни?

– Ты же знаешь, какой у меня девиз: «Как далеко ты зайдешь».

– А как далеко я не зайду? – парирую я и на этот раз улыбаюсь абсолютно искренне.

– Завела новый девиз? – интересуется Джек.

– Как‐то не думала об этом раньше.

– Вот и повод подумать.

Тут сквозь щель между створками дует сырой, промозглый ветерок, пахнущий морской солью.

– «Ложись спать с мечтами, просыпайся с целью», – предлагаю я.

– Метко.

– У мамули целая коллекция магнитов на холодильник со всякими поговорками. Каждый раз, когда мы куда‐нибудь катались на выходные или приезжали на лето сюда, в Корнуолл, мы заглядывали в город и папа покупал ей в подарок магнитик в маленьком сувенирном магазинчике на Хай-стрит. – Я до сих пор помню, как звякал колокольчик над дверью, стоило ее открыть, и как следом в нос ударял запах сливочной помадки.

– Я знаю, какой девиз у Ады, – подхватывает Джек. – «Зачем терять время во втором составе, когда можно стать звездой?»

Я улыбаюсь, но на миг меня снова охватывает тоска по сестре.

– Тогда для Чарли, я думаю, подошло бы вот такое: «Доброта бесплатна, так что разбрасывай ее, как конфетти».

– У моего брата доброе сердце, – соглашается Джек то ли с завистью, то ли с грустью.

– У тебя тоже.

– А у Джеффри девиз звучал так: «Трудности закаляют характер».

С этими словами Джек, похоже, машинально касается шрама, рассекающего бровь. Я до сих пор не могу понять, почему Джеффри настолько по-разному относился к сыновьям. Если уж ему так нужно было на ком‐то из них срывать злость, то на эту роль куда больше годился Чарли. Если Джек сделан из гранита, то Чарли – из воска. Однако Джеффри с большим пониманием встретил признание Чарли в том, что девушки его не интересуют, и относился к старшему сыну с той добротой, которой Чарли, конечно, заслуживал, но вот Джек не получал никогда.

– Значит, твой девиз: «Ответ “нет” не принимается»?

– Почти. Это, можно сказать, серебряный призер конкурса девизов. – Джек лезет в задний карман и достает бумажник. И, аккуратно вытащив маленькую сложенную бумажку, с улыбкой передает ее мне: – А вот это – золотой.

На бумажке нарисован волк, воющий на луну, а сверху надпись, выведенная неловким детским почерком: «Когда мы вместе, ты не одинокий… волк».

– Это же я рисовала. – Губы растягиваются в улыбке.

– Тебе лет девять было, может, десять. Я опять поругался с Джеффри и оказался у вас под дверью.