Одна маленькая ошибка

Не знаю, какой реакции он ждет: изумления, восторга, благодарности? Но я слишком зла. Его признание меня ничуть не трогает, оно разбивается, как волны о берег, тянется к моим ногам, но так и не достает. Все, о чем я способна думать, – почему именно сейчас? Почему он говорит мне об этом именно сейчас?

– Скажи что‐нибудь.

– Я не стану говорить полиции о твоей причастности к моему исчезновению.

Джек ошарашенно моргает.

– При чем тут это?

– Если ты признался мне в любви только ради этого… не переживай, я не скажу им, что идея была твоя.

– Значит, вот как ты считаешь? Я сказал, что люблю тебя, потому что и правда люблю тебя, черт возьми.

Он выпускает запястье и обхватывает мое лицо ладонями – эдакая пародия на прошлый вечер. Но теперь в его прикосновениях нет ни капли нежности. Джек сам на себя не похож – и начинает меня пугать.

– Ты любишь меня. Я знаю, что ты меня любишь.

Заметив, каким решительным стало его лицо, я понимаю, что́ Джек собирается сделать.

– Не надо… – пытаюсь возразить я, но он затыкает меня поцелуем – злым, бесцеремонным. Я толкаю Джека в грудь, но он лишь перехватывает меня покрепче, одной рукой держа за шею, а вторую положив на поясницу. Он прижимает меня к себе, неловко стиснув мои руки между нашими телами. Запястья откликаются болью, я вскрикиваю, и Джек, воспользовавшись шансом, запускает язык мне в рот. Я пытаюсь сопротивляться, но тщетно: он гораздо крупнее меня, гораздо сильнее.

Тогда я сжимаю челюсти и вонзаю зубы в мягкую плоть.

Джек мигом выпускает меня, схватившись за перепачканный кровью рот.

Я отшатываюсь.

Мы смотрим друг на друга сквозь проливной дождь. Из-за этого черты Джека кажутся смазанными, как в кривом зеркале в комнате смеха. Полагая, что он сейчас начнет извиняться, я выжидающе замираю. На зубах у него кровь, тело напряжено. И просить прощения он явно не собирается. Первобытный инстинкт велит мне бежать. Но уже поздно: Джек бросается вперед. Я отступаю назад, но поскальзываюсь на мокрой земле – нога уезжает вперед, и я с размаху падаю. Удар выбивает из легких весь воздух. Пару мгновений я лежу, пытаясь вдохнуть, а больше не успеваю ничего сделать, поскольку Джек наваливается сверху, крепко прижимая к земле. Я отбиваюсь, пинаюсь и царапаюсь. Он ловит мои беспорядочно мечущиеся руки и, перехватив их за запястья, прижимает к земле у меня над головой и тянет так сильно, что у меня ноют плечи.

– Прекрати, – хриплю я.

– Мы любим друг друга. Ты же чувствовала это, – свободной рукой Джек сжимает мое голое бедро так сильно, что наверняка останется синяк, – когда я был в тебе.

Я крепко зажмуриваюсь и, когда все тонет в темноте, мысленно повторяю: это не по-настоящему. Но я чувствую грубую ткань джинсов, чужую отвердевшую плоть, утыкающуюся мне в верхнюю часть бедра, и притворяться уже не получается: все очень даже по-настоящему. Осознание вспыхивает глубоко внутри и вырывается наружу, изливается через рот визгливым воплем ужаса. А потом еще и еще, как сирена.

Джек снова завладевает моими губами, поглощая вопль. Его язык, влажный и теплый, заползает мне в рот, как слизняк. Силюсь отвернуться, но я зажата между Джеком и твердой землей, обессилена от усталости и адреналина, так что могу лишь скулить и всхлипывать, пока его пальцы, как червяки, ползут вверх по бедрам, оказываются у меня между ног, сдвигают пижамные шортики в сторону.

– Позволь мне напомнить тебе эти ощущения, – шепчет он мне на ухо.

– Джек! – кричу я, от страха позабыв остальные слова.

Но передо мной не Джек. Это другой, незнакомый мне человек.

Я вижу, как мы детьми бежим на маленький пляж.

Незнакомец зажимает мне ладонью рот и велит молчать.

Я вижу, как Джек с утра пораньше приносит мне круассаны.

Незнакомец стягивает мне белье до колен.

Я вижу, как Джек сидит рядом со мной на большом зеленом диване с бокалом вина и улыбается.

Звук расстегиваемой молнии возвращает меня к реальности. Незнакомец отстраняется, чтобы расстегнуть одной рукой пуговицу на джинсах, и я бью его коленом в пах. Он выпускает меня, схватившись за пострадавшее место и со свистом втягивая воздух сквозь зубы, а я выбираюсь из-под него, выскальзываю по отсыревшей грязи.

И, натянув шортики, бросаюсь бежать.

Он кричит мне вслед, зовет по имени.

Я несусь сквозь заросли, натыкаюсь на деревья, как будто нарочно вырастающие на дороге. Ноги кажутся резиновыми лентами, натянутыми до предела. Я протискиваюсь мимо стволов, царапаясь о шершавую кору. Острые ветки и колючие побеги папоротника врезаются в кожу, рассекая ее. Сердце грохочет где‐то в ушах, гонит кровь по телу мощными потоками.

Незнакомец воет у меня за спиной. Он совсем близко. Я оглядываюсь на бегу через плечо. Он гонится за мной с яростной гримасой. И если поймает, уже не остановится. Внутри стаей черных ворон разливается паника. И тут земля под ногами куда‐то исчезает, и я кубарем падаю вниз, вниз, вниз…