Одна маленькая ошибка

— Блин, ты можешь не курить, хотя бы пока здесь ребёнок? — Влад был зол, просто в ярости! Он уже трижды пожалел, что приехал сюда. Ясно как белый день, что она ему не поможет.

Но ещё больше разозлило то, с какой уверенностью она приписала ему отцовство. Ни секунды не сомневаясь!

— Короче, чего от меня-то требуется? — устало проскрипела она, опускаясь в продавленное кресло. Пожелтевшие от никотина пальцы теребили незажжённую сигарету.

— Я завтра буду звонить в опеку, что-то решать… с ним, но до завтра мне нужна помощь.

— А я-то тут при чём?

— Ну ты же женщина, разбираешься, как там его переодевать, кормить. Я ведь ни черта не соображаю!

— Сам накосячил, сам и разбирайся. А если тебе завтра опять подкинут сопляка, снова мне притащишь? Башкой надо думать, прежде чем на девок залазить. Такой же, как папаша — бесхребетный олух, с мозгами в ширинке, — скривилась она и уставилась в пыльное закупоренное окно.

На лице — отпечаток лютой ненависти, под которую она удачно зашлифовала раненное женское самолюбие и душевную боль.

Пылинки плясали в пробивающемся сквозь мутное стекло солнечном свете; мать молчала, Влад тоже.

— Значит, не поможешь?

Ответ был очевиден.

— Извини, у меня полно дел. Мне сегодня ещё на работу после обеда, — равнодушно бросила она, стряхнув с себя груз воспоминаний. — Кстати, ты думаешь поднимать свою задницу и куда-то устраиваться? Или ты рассчитываешь, что будешь вечно сидеть на моей шее? Этот месяц — последний, когда я перечисляю тебе деньги, у меня их у самой не бездонная пропасть.

— Можешь не перечислять — обойдусь, — Влад перехватил удобнее переноску и теперь уже точно пошёл на выход.

— А чего ты психуешь, я не пойму? — крикнула ему в спину мать. — Пора становиться взрослым, тебе не кажется? Пора нести ответственность за свои поступки и проступки. Заделал ребёнка — воспитывай!

— Что-то она, мамаша его, не сильно парилась с ответственностью — подкинула и свалила.

— И правильно сделала, что подкинула. Надо было и мне тебя в своё время папаше сплавить. Глядишь, начал бы ценить материнскую заботу, — чиркнув спичкой, глубоко затянулась. — Как зовут-то?

— Кого? — раздражённо обернулся Влад.

— Сына твоего.

— Это не мой сын! — по слогам произнёс Влад и потянул на себя ручку двери.

— Назови Вальдемаром. Вальдемар Владиславович. Красиво же звучит…

Её голос утонул в недрах отставленной за спиной квартиры.

Ехать сюда было огромной ошибкой! Его мать неисправима, плевать она хотела на сына, да и на внука.

Влада подбросило как от удара током. Никакой он ей не внук! Этот мальчик — чужой для него!

Выйдя из душного подъезда на ещё более душную улицу, устало сел на скамейку, аккуратно поставив переноску на колени. Солнце нещадно пекло в гудящую как чугунный горшок голову, глаза слезились от раздражающе жизнерадостных лучей.

Что делать? Куда идти? Может, плюнуть и позвонить в полицию? Всё равно придётся с ними связываться, рано или поздно.

— Ой, какой хорошенький! — услышал он за спиной и обернулся.

С балкона первого этажа на него смотрела божественной красоты белокурая нимфетка.

Откуда она тут взялась? Раньше в этой квартире жила главная сплетница подъезда — баба Рая по кличке Штирлиц, никаких блондинок и в помине не было.

Улыбнувшись во все тридцать два, Злобин включил всё своё обаяние — уж чем-чем, а этим его природа не обделила.

А она молодец, сходу так быка за рога, хорошеньким его назвала. Влад даже духом воспрял: приосанился, откинув с вспотевшего лба влажную чёлку.

— Ну просто прелесть ваш малыш! Сколько ему? — добавила красотка, и с лица Влада сползла улыбка.

— Три месяца, — буркнул под нос и поднялся.

Ещё вчера бы он точно попытался закадрить блондиночку, напросился бы на чай с продолжением, а сегодня на него повесили этот балласт, который словно бомба замедленного действия: вроде бы молчит, но может внезапно рвануть. Да так, что мало не покажется.

Словно в подтверждение его слов в переноске завозился ребёнок. Кажется, он проснулся не в духе — весь сморщился, нахмурив белёсые брови. Лицо у него было такое, будто он ненавидит весь мир.

«Прям как и ты по утрам», — шепнул внутренний голос с интонацией Бабона, ещё и заржал как он.

Над головой светило жгучее августовское солнце, на деревьях шелестела сочная листва, магазины пестрели яркими вывесками, но перед глазами Влада всё мелькало в чёрно-белом цвете. Казалось, что небо затянуто серым одеялом безнадёги. Он просто шёл, куда несли ноги, плёлся по знакомым с детства вытоптанным тропинкам, таща в руках переноску с орущим младенцем.

Прохожие смотрели на него с сочувствием и тревогой; кто-то мило улыбался, заглядывая в сумку, кто-то просто бросал взгляды из серии «держись, бро», какая-то сердобольная женщина в аляпистых бриджах попыталась засы?пать его никому не нужными советами.

Влад узнал об этом мальчишке меньше двенадцати часов назад, но ему казалось, что прошла целая вечность. Унылая вечность, наполненная раздражением, нескончаемым воем и грязными подгузниками.

— Вот откуда ты на меня свалился, мать твою! Откуда? — зло прошипел он, заглядывая в небесные глаза малыша.