Одна ночь

Яннус все больше и больше отставал, он сердился на себя и пытался подчинить себе свои ноги. Протрусил несколько десятков шагов, от бега захватило дух - спортом он никогда не занимался. Хотя Яннус кончил ремесленное училище, знаменитое Усоисооское заведение, фабричного человека из него так и не вышло. Он не нравился хозяевам, а те в свою очередь были ему противны; нотому-то он нигде долго и не засиживался. Тем упорнее Яннус работал в профсоюзных объединениях, все больше проникался интересом к книгам, театру и музыке. Был статистом в нескольких постановках Рабочего театра, организовывал утренники а вечера культуры, занимался совсем не тем делом, которому обучался.

Его ноги-ходули явно привередничали от недостаточ ной тренированности, так думал Яннус теперь, на снегопаде, где-то в неведомых просторах необъятной Россия.

Впереди сквозь снег завиднелась человеческая фигура. Яннус подумал, что это Маркус, который решил подгонять его. И только когда их разделял какой-то десяток шагов, узнал Койта. Маркус куда плечистее и плотнее. Щуплый и хилый Альберт шагал шустро, сейчас Яннус завидовал ему, как всякому другому, кого слушались ноги.

Койт отстал из-за милиционера. Пошлого циника, у которого нет ничего святого.

Сперва они толковали о том о сем. Койт выговаривал другу за то, что тот ленится идти быстрее. Яннус предложил поменяться ногами, и это развеселило Койта. Затем разговор принял деловой характер.

- Надо взять на учет весь профсоюзный актив, - сказал Яннус. Придется пройти по всем районам, куда эвакуировали эстонцев. В приволжских поселениях, в Челябинской области и в других местах. В Челябинске находится Совнарком нашей республики, они должны знать, куда расселили людей.

О намерении организовать в Челябинске или Свердловске центр эстонских профсоюзов Яннус говорил и раньше. Мысль эту, мол, поддерживает и Каротамм*. Яннус не сомневался, что и Центральный совет профсоюзов одобрит эту идею. Он предложил Койту работать в этом организуемом комитете или представительстве, и Койт согласился. Его привлекало сразу же по прибытии в Челябинск запрячься в работу. Тем более что где-то поблизости должны были находиться мать и сестра. От матери он получил две открытки, одну из Ленинграда, другая была опущена в Казани. В последней мать сообщала, что вместо Поволжья их направляют в За- . уралье, в Челябинскую область. В Таллине разговор шел о Поволжье. Койт не сомневался, что мать и сестра удачно добрались до места. Он знал, что Челябинск находится за Уралом, что большая часть области примыкает к Сибири, там не должно быть такой нужды, как здесь, в непосредственной близости от фронта. Знал, между прочим, Койт и то, что у железных дорог, ведущих в Сибирь, стоят путевые столбы с указателями, на одном конце которых написано "Европа", на другом - "Азия". Койт решил первым долгом разыскать мать и сестру и потом уже со спокойным сердцем идти в помощники Яннусу.

* Каротамм - секретарь ЦК Компартии Эстонии в 1940 - 1950 гг.

- А ты твердо уверен, что Центральный совет бла-гословит нас?

Спросил, хотя и наперед знал ответ друга.

- Об этом мы говорили, когда шла еще вторая неделя войны, - объяснил Яннус. - Они сами звонили и спрашивали, собираемся ли мы эвакуировать профсоюзные кадры. Тогда наш заместитель председателя информировал и о проблемах, которые встанут в случае, если Эстонию постигнет участь Латвии. К тому времени Латвия была почти уже целиком в руках немцев. Со стороны Москвы никаких препятствий не будет, они поддержат нас. Между прочим, ВЦСПС уже не в Москве. Он тоже эвакуировался в Свердловск.

- Ты уверен в этом? - с тревогой спросил Альберт Койт.

- Разве я тебе не говорил? Не только ВЦСПС, но и половина наркоматов покинула Москву.

- Впервые слышу.

- Да, ВЦСПС теперь в Свердловске. Расстояние между Свердловском и Челябинском не такое большое, двести - триста километров, примерно как от Таллина до Валги. Кому-нибудь из нас придется съездить туда, а лучше вдвоем.

С еще большей тревогой Койт спросил:

- Неужели и Москву... не смогут защитить?

Мысль эта до сих пор ему даже в голову не приходила. Если в глубине души возникало опасение, то военный парад на Красной площади в годовщину Октября и речь Сталина рассеяли его. В минуты сомнения судьба Ленинграда казалась Койту ненадежной, хотя он горячо внушал себе, что город Ленина, колыбель революции, никогда не сдадут врагу. Но порой человек убеждает себя в том, в чем полной уверенности нет, убеждает потому, что хочет, чтобы так было. Если же из Москвы эвакуируют руководящие органы и правительственные учреждения - что же это такое?

- А это хорошо, что смотрят в глаза опасности, - спокойно сказал Яннус, так, словно говорил о чем-то будничном. - Хорошо, что меньше кричим "ура" и больше глядим в лицо реальности.

В этот миг Яннус казался Койту чуть ли не Сяргом. То есть человеком, который уже ни во что не верит. Кого неожиданный поворот войны выбил из колеи. Но так как он знал своего друга вдоль и поперек, то сдержал вспыхнувшее было возмущение. Уже второй раз за эту ночь он вынужден был отступиться от себя.