Одна отдельно счастливая жизнь

На экскурсии в Помпеях я с трудом уговорил несколько человек не пожалеть сил и дойти до Виллы Мистерий. Несмотря на то что она вроде бы известна по всем историям античного искусства, ее живопись в реальности потрясает удивительной современностью. Долго мы не могли оторваться: если такое искусство было уже две тысячи лет назад – в чем же прогресс человечества?

После Неаполя нас ждал еще один сюрприз – мыс Сорренто. Узкая скалистая полоска, далеко вытянувшаяся в море, обдуваемая и продуваемая со всех сторон ветрами теплого моря, застроенная людьми так красиво и органично, что дома и виллы кажутся частью самой природы.

Так мудро и деликатно строить умеют, видимо только итальянцы, рожденные между морем и горами. Рядом – знаменитый остров Капри, огромная голубая скала, туманно мерцающая в испарениях очень теплого здесь моря. Далее – Лазурный берег: Кай, Антиб, Сен-Тропе, Ментон, Ницца, Канны, Монако. Эти имена и сейчас звучат заманчиво для любого туриста, а тогда, в 1986-м, звучали сказочно: за каждым именем стояла цепочка ассоциаций – книги, кинофильмы, пьесы.

В Ницце в тот год была в расцвете мода загорать топлес. И на знаменитом пляже “Негреско” советские люди столкнулись наконец с наглой антисоветской провокацией: полным пляжем дам всех возрастов, гордо загоравших без лифчиков. А жара тогда стояла по 30 градусов, несмотря на ноябрь, особенно в полдень. Некоторые наши рвались прекратить это безобразие, но вход на пляж был платный – $ 5, и это спасло несчастных.

В Монако, в знаменитом казино Достоевского, дальше зала автоматов никого не пустили – “одеты не по форме”. Наши партийные громко возмущались: “Какая еще форма, подумаешь – казино”.

Наш автобус остановился на стоянке высоко над морем. Гид говорит: “Внизу вы видите бухту, где стоит яхта князя Монако, мужа знаменитой Грейс Келли”. Вдруг водитель автобуса что-то выкрикивает, и гид переводит: “Вот наш водитель Андрэ сообщает, что его яхта тоже здесь стоит”. Мы не могли понять, как водитель автобуса может быть хозяином яхты. Наконец кто-то задает гиду коварный вопрос: “Скажите, а он имеет право иметь свою яхту?” Вообще, единая прежде московская делегация начинает разделяться. “Идейные” требуют вместо обеда поездку на могилу Герцена, чтобы возложить цветы. Их неожиданно поддерживает модернист Эльконин. Но оказалось – это его хитрость. Он стремится попасть на виллу Шагала, что на горе рядом с кладбищем! Снова взрыв возмущения партийных: кто такой Шагал?

Из Марселя опять длинный переход к острову Мальорка. Эти морские дни – праздник для активистов самодеятельности, а таких довольно много. Ставят капустник, сочиняют частушки. В какой-то день даже уговорили выступить Жванецкого. Он долго отказывался, но все-таки согласился. Тогда он не был еще так знаменит, но уже вызывал нездоровый интерес чтением свободомыслящих текстов и огромным кожаным портфелем.

Я специально с первых дней круиза приучил себя вставать ровно в 6 утра. Спать все равно было невозможно. На всем корабле, кроме люксов, где жили богатые грузины, каюты были только четырехместные, с двухъярусными койками, без иллюминаторов, очень душные. Моими соседями по каюте были Вадим Кулаков, секретарь Союза художников СССР по “монументалке”, и Николай Барченков, живописец старшего поколения.

Третьего соседа не помню, он был совсем незаметен, скромен и молчалив.

Я просыпался, хватал полотенце, плавки и мчался на корму – ровно в 6 утра бассейн наполнялся морской водой, и я мог плавать в одиночестве, пока все спали. Ранним утром подплываем к Мальорке, снова литературные ассоциации: Шопен, Жорж Саид. С прогулочной палубы уже видно бухту, окруженную зелеными лесистыми горами. Я думаю, и в наши дни не так много туристов попадают на остров с моря, а между тем без этого вы не поймете его душу. В утреннем тумане кажется, что богиня моря открывает мореплавателю свои объятия.

Два гористых мыса по обеим сторонам бухты, как две руки, обнимают нас слева и справа, мерцая в густом тумане. Сезон давно кончился, и остров был совсем пуст под осенним дождем.