Одна судьба на двоих

– Чтобы тебя заметили, – наставительно говорила Бет. – И запомнили. Значит, нужно посещать соответствующие мероприятия. А чтобы их посещать, нужно соблюдать правила игры. Так что считай, что каблуки – это часть сценического костюма.

– Ладно, – вздыхала я и уныло вышагивала дальше.

В общем за пару месяцев я практически освоила это искусство, однако расхаживать на каблуках дома и выйти в таких туфлях на люди, под вспышки фотокамер – было совсем не одно и то же.

На первом шагу я слегка покачнулась, но удержала равновесие. А затем подняла голову, улыбнулась, как учила меня Бет – спокойно, приветливо, но с достоинством, и обвела глазами собравшихся. Меня пока ещё никто не знал, премьера должна была состояться только через несколько часов, но зрители встретили меня довольным гулом, захлопали, и я немного успокоилась. Джаред, такой непривычный в тёмном классическом костюме с пёстрым шейным платком, подхватил меня под руку и повёл ко входу в здание.

– Расслабься, – шепнул он мне. – Что ты так мне в руку вцепилась? Всё хорошо.

Я постаралась ослабить хватку, всё так же продолжая улыбаться по сторонам.

Фойе в здании было с зеркальными стенами. И от того казалось, что людей здесь вдвое, втрое больше, чем на самом деле. Я осмотрелась по сторонам. Некоторые лица казались мне смутно знакомыми. Возможно, я видела их мельком по телевизору – я ведь не слишком интересовалась светской хроникой. Джаред перекинулся с кем-то парой слов, а я вдруг увидела неподалеку молодую девушку и вздрогнула, осознав, что смотрю на собственное отражение в зеркальной стене.

Эта девушка показалась мне незнакомкой. Обычно я проходила мимо зеркал, не заглядывая в них. Могла лишь взглянуть искоса, убедиться, что вижу привычное сутуловатое существо с хмурым выражением лица, и отвести глаза. Сейчас же, невольно задержавшись взглядом на отражении, я рассматривала себя, почти не веря, что эта девушка – действительно я.

Бет ещё несколько недель назад нашла мне персонального стилиста – Эрику. Честно говоря, познакомившись с этой немолодой афроамериканкой, я усомнилась в том, что она сможет помочь мне со стилем. Не то чтобы Эрика была одета вульгарно или безвкусно, нет. Просто была одета… весьма скромно. Тёмно-синие прямые джинсы, чёрная майка, удобные мокасины. Мне-то думалось, что стилист непременно должен и сам быть иконой стиля, но Бет утверждала, что она – мастер в своём деле. Эрика долго оценивающе разглядывала меня, задавала наводящие вопросы, чиркала что-то у себя в органайзере, кивала или неодобрительно мотала головой. А потом потащила меня по магазинам, придирчиво отбирая наряды. Какие-то вещи утверждала, какие-то отбраковывала, не спрашивая моего согласия. Я в целом и не влезала со своим некомпетентным мнением в этот почти научный процесс. Затем Эрика повела меня в салон, где долго что-то доказывала парикмахеру, а потом мастеру по маникюру. Макияж и наряд для премьеры мне тоже выбирала она и, кажется, слегка обиделась, когда поняла, что я осталась совершенно равнодушна к её трудам.

Однако теперь я не могла не оценить, какое чудо сотворила со мной Эрика. Из зеркала на меня смотрела высокая тоненькая девушка в простом тёмно-синем платье. Платье было элегантное и в то же время слегка детское. Оно ненавязчиво подчеркивало хрупкость моей фигуры. Я показалась самой себе каким-то странным существом – полудевочкой-полуженщиной, застенчивой, пугливой и в то же время очень чуткой и открытой.

– Пойдём в зал, – позвал меня Джаред.

Мы двинулись по проходу, и тут нас внезапно застигли репортёры. Джаред остановился на фоне щита с эмблемами кинофестиваля и приобнял меня за талию. Раньше, на съёмочной площадке, он никогда ко мне не прикасался без повода – только если нужно было показать, как двигаться. И сейчас я едва не вздрогнула от этого непривычного контакта. Но это тоже входило в правила игры. Я снова изобразила отрепетированную с Бет улыбку, и вокруг нас замелькали вспышки камер. Джаред постоял так несколько минут, а затем снова переместил руку с моей талии на локоть.

– Пошли, – негромко сказал он. – Хватит с них.

Мы прошли в зал. Свет погас, шум понемногу улёгся, вспыхнул большой экран, зазвучала мелодия – грустная, пронзительная, заставляющая внутренне вздрагивать и замирать. Побежали титры. И я впервые увидела на экране своё имя, написанное латиницей. Это было так странно. Имя, знакомое мне с рождения, произносившееся разными голосами – маминым, дедовским, Гришиным… Раздражёнными голосами учителей, визгливым голосом тёти Инги… Имя, которое смотрело на меня со страниц документов, бланков, обложек школьных тетрадей – вдруг засветилось большими буквами на экране. Мне снова стало как-то тревожно и неловко. Словно я была самозванкой, обманом просочившейся в этот чуждый, но такой притягательный мир.