Однажды…

В интернате даже взрослые пацаны избегали ссоры с этим диким отроком с волчьими повадками, особенно после того, как Федор до крови избил и истерзал зубами парочку самонадеянных юнцов, привыкших властвовать среди сверстников больше понтами, чем реальными достижениями. С ним этот номер не прошел, хотя его и смогли парочку раз завалить кодлой, но он начал по одному ловить обидчиков, терзать их плоть кулаками, зубами – любыми подручными средствами и предметами. В результате его признали “нормальным” пацаном и, соответственно, отстали.

Больше всего ему нравилось проводить время в обществе своей несчастной родни, особенно сестры, которая все больше напоминала ему покойную мать.

С нее и все началось. Федор начал замечать, что один из воспитателей выделяет не по годам развитую Дашу масляными взглядами и слишком усердствовал с ней воспитательными речами сомнительного характера. Намеки и реплики отдельных индивидуумов по судьбе укрепили его в подозрениях, и он решил держать ситуацию под контролем. Однажды спохватившись, что Даша некоторое время отсутствует и не видно этого великовозрастного мерина, он, долго не думая, направился прямиком в его комнату. Уже в коридоре услышал сдержанное девичье всхлипывание и монотонный скрип мебели. Дверь была заперта изнутри обыкновенной щеколдой, ее Федор без труда открыл ножом для завтрака, который он в первый же день стырил из столовой и хорошенечко отточил. Перед обалдевшим взглядом юнца открылась следующая картина: белые детские трусики и большой тюбик крема, валяющиеся на грязном паркетном полу, и ритмично двигающий голый зад, постанывающего от возбуждения воспитателя, вольготно пристроившийся за девочкой. Он настолько был увлечен, что даже не услышал шаги медленно подошедшего сзади отрока. Зато это почувствовала Даша, которая, может, секунду раньше, как пика Федора опустилась на спину воспитателя, огласила интернат диким воем. Она все еще продолжала биться в истерике под телом окровавленного насильника, когда Федор, в невменяемом состоянии который раз подымал и опускал руку над уже бездыханным телом.

Он не помнил, как забежали люди и обезоружили его, как унесли на руках дико кричащую в исступлении Дашу. Он не помнил и как его пристегнули наручниками к чугунной батарее и не слышал вопросы пожилого милиционера, то и дело чертыхающегося, таращегося на труп и вытирающего платком вспотевший лоб…

Не буду дальше развивать эту тему, она косвенная. Коротко сообщу, что каким-то образом Кореец услышал эту историю, она заинтриговала его своим драматизмом, и в результате он спас паренька от детской колонии. Мало того, он взял Федора к себе, вернее, поселил его в семью Димона по прозвищу Тюлень – своего приближенного.

Далее соответствующий их образу жизни психологический и воспитательный подход к пацану, боксерская и стрелковая секции, служба в десантуре, откатка в боевых точках… Парень выжил и превратился в боевую и, что особенно существенно, преданную Организации до костей, машину.

Да, еще до того, как его призвали в срочную службу, Федор в присутствии Димона выкинул, как котенка, дядю и его вечно невысыхающую сожительницу из своей законной жилплощади. Дядя нагло поселился в их старенькой трехкомнатной хрущевке после того злополучного дня, когда службы опеки определили детей в интернат. И ни разу не посетил их и не помог. Не принес даже килограмм картошки.

Федор привел квартиру в порядок и забрал братьев и сестру из ненавистного интерната. Москва 90-е – Димон без труда установил над ними опеку…

Вот этого человека и Кореец – некогда харизматичный лидер могущественной организации, теперь же обросший, исхудавший до неузнаваемости своеобразный “узник замка Иф” – случайно увидел во дворе из окна палаты, к которому он, якобы с большим трудом доковылял из своей постели, – обратился к аудитории рассказчик. – Дело в том, что с недавнего времени на стене была установлена камера, видимо, фиксирующая все происходящее в комнате. И Кореец всеми силами старался изобразить из себя обреченного человека, состояние которого все больше ухудшается.

Немного проясню ситуацию…