Однажды детство кончилось

А на день рождения мы вызывали на линейке перед всеми на флаг. Я тянула за верёвку, и он поднимался, а все стояли под салютом, и гимн играл. Мне повезло, я одна была, а на Верочкин день рождения, ну, Верочка Малькова из первого подъезда, их трое было, и они все втроём за верёвку держались. Обидно. А мне так зекинско было, что я одна. Только верёвка такая тяжёлая, еле справилась. Дядя Юра, который фотокружок ведёт, он меня снимал и обещал карточку. А ещё я на Доске Почёта висю, потому что в Совете Дружины. Дядя Юра сказал, что очень хорошо получилось, и он мне фотку отдаст, как уезжать будем. А ещё он меня снимать учил, у него «Смена-8», как у Гоши из нашего класса. Там всё просто — нарисовано солнышко, тучки, и человек — в рост или только голова. Так что ничего не перепутаю. И у меня получается, несмотря на очки. Попроси бабушку купить мне такой на день рождения.

А ещё я косы научилась заплетать. В прошлом году нас вожатые плели, а сейчас сказали, что мы уже большие и должны сами. Я очень долго училась, целых три дня, и теперь сама заплетаю. Только ленту вплести не получается, мне Таня резинку принесла из изолятора, чёрную такую. Я ей хвостик внизу закрепляю. Она обещала к концу смены научить с лентой, а то резинкой плохо.

А ещё у нас скоро День Нептуна. Я буду русалкой. У меня как раз зелёный купальник. Обвяжусь папоротником и на ногах краской чешую нарисую. Потом все равно купаться пойдём, все смоется. Ещё скоро будет первенство по футболу. Наши с «Ласточкой» играют, мы болеть пойдём. «Ласточка» такой лагерь зыкинский, там корпуса каменные, двухэтажные и туалет в корпусе, и даже душ есть. Мы к ним ходили, когда в пионербол играли. Мы выиграли 3:2.

Мамочка, ты мне в посылку ещё ремень положи, а то у меня украли, и джинсы теперь падают. Я чемодан в общую кладовку сдала, потом за джинсами полезла, а они без ремня. Миша сказал, что я сама виновата, но это же неправда. Жаль, что ремень не подписанный, можно было бы найти. Наташка из нашего отряда так кепку свою нашла.

И ещё, мамочка, скажи, что не будешь меня ругать. Я сапоги бабушкины хромовые в сушилку сдала, и они теперь на меня не лезут. И такие жёсткие стали. Таня говорит, растянутся, но мне кажется, нет. Придётся на «Зарницу» в кедах идти.

Нам кино показывали — «Огонь, вода и медные трубы». Дождик несколько дней шёл, танцев не было, в клубе кино крутили. Только это, другого не было. И теперь меня все дразнят «Ал-л-ёнушка», как там козлик в кино бегает и зовёт.

Всё, пойду, на линейку зовут. Я как раз успела всё начисто переписать. Мне Катя из первого отряда проверила, а то Таня говорила, что письма с ошибками отправлять не будет.

Целую тебя крепко, Алёна.

Про дядю Костю, велосипед и мороженое

Лёля Фольшина

Лялин папа очень часто ездил в командировки, и ей всегда хотелось проводить его на вокзал, но никак не получалось. То мама работала, то поезд уходил поздно ночью, то ещё что. И вот как-то в мае перед очередным папиным отъездом бабушка пообещала отвезти Лялю проводить папу. Девочка ждала этого с нетерпением, только утром в день отъезда все едва не сорвалось — бабушка заболела. Ляля уже готова была заплакать, но ситуацию неожиданно спас новый папин водитель. Он работал у отца совсем недавно, как говорила мама, пережидал год до армии.

— Александр Фёдорович, можно, я отвезу вашу дочь на вокзал и обратно? Мне не трудно, а ребёнку — в радость.

Ляля захлопала в ладоши и умоляюще посмотрела на папу.

— Ну, что с тобой делать, егоза, поехали. Только под ответственность, — отец слегка замялся, — дяди Кости. И обещай, что будешь его слушаться.

Девочка согласно кивнула и всю дорогу вела себя примерно. На перроне Белорусского вокзала она сначала немного растерялась — шумно, много народу, все куда-то бегут, везут чемоданы, и надо очень постараться, чтобы тебя ими не сбили с ног, а потом взяла дядю Костю за руку и уже не отходила от него. На той платформе, где стоял папин поезд, было не так многолюдно, а когда они дошли до нужного вагона, народу, вообще, практически не осталось. Ляля осторожно потрогала рукой красный бок поезда, прочла «Спальный вагон» и, чуть ниже, «Москва — Берлин — Париж» и замерла, с интересом наблюдая, как папа разговаривает с проводником, показывает паспорт, чему-то смеётся.

— Все, малыш, мне пора, — папа поднял Лялю на руки, поцеловал в щеку и опустил на перрон, но умоляющие глаза дочери, заставили его посмотреть на часы и выполнить её невысказанную просьбу, провести с собой в вагон.

Девочка осторожно поднялась по ступенькам, прошла по красной ковровой дорожке и остановилась у двери в купе. Большой кожаный диван, столик, слева раковина и какой-то шкаф — не купе, а целая комната.

— Папа, ты тут поедешь в Париж? — спросила Ляля почти шёпотом.

— Пока только в Берлин, — рассмеялся Александр Фёдорович. С молчаливого разрешения отца Ляля вошла в купе и осторожно присела на краешек дивана. Мысленно она уже ехала в Париж, но тут папа строго посмотрел и сказал: