Однажды. Не ты. Не я.

Я проходила мимо, погружённая в себя и в мечты о побеге. Влад — не просто творец, он телепат, его не обманешь. С каждым годом я стремилась к Анри всё больше. Не сдавалась. Бредила, кусала пальцы, пролистывала бесконечные тома и, наконец, придумала способ нарушить законы вселенной и превратить хрупкое человеческое тело в материю творца. Но меня удерживал обруч, замкнувший во мне почти всю магию. Моё наказание, символ позора, надетый на меня Владом. Если бы Анри догадался дойти до излучины и послать зов творца, Влад не смог бы меня удержать. Но я знала, что этого не случится, ведь Анри даже не знал, кто я такая. Как назло, жрецы твердили ему о моей несуществующей обиде. Я страдала. Чувствовала людской страх, боль Анри. Ждала. Мечтала о встрече и надеялась на чудо.

И тут я вспомнила о дневнике. Я завела его несколько лет назад, писала понемногу, в основном, стихи. Не упоминала имени Анри на случай, если дневник попадёт в чужие руки. Притворялась человеком, обычной женщиной, чтобы оставить себе хоть крохотную надежду. Даже сняла комнату в Истензии на берегу озера. Из окна открывался вид на долину Северных озёр. Я притворялась, что это — мой дом, что я — влюблённая женщина, сидящая у окна и пишущая стихи. Тёплая шаль, пар над кружкой чая и слёзы надежды. Это не помогло. Бесплотный облик на то и бесплотный, чтобы не передавать тебе никаких ощущений. Когда Влад забрал меня из Шиана, я не успела взять дневник, хотя и запечатала магией так надёжно, что ни один, даже сильнейший маг не смог бы к нему прикоснуться.

Теперь он стал моей единственной надеждой.

Легче всего обмануть тех, кто вас любит.

Тристан.

Я сотни раз умоляла его о помощи, хотя бы передать весточку Анри или храмовникам, но он отказывался. В этот раз мне удалось его сломить.

— Помоги мне, Тристан! Мои люди погибнут! — Я рыдала на его плече, чувствуя, как напрягаются мышцы, а руки смыкаются на моей спине. Прижималась всё ближе. Тристан любит меня, по-своему, болезненно, с тёмной зависимостью творцов. Я воспользовалась этим, бесстыже и нагло.

— Умоляю, помоги мне! В Истензии остался мой дневник. Распечатай его магию и сделай так, чтобы его нашли. Тогда у моего народа появится надежда, что я жива и не забросила их. Покажи им мою комнату, мои вещи и дневник. На первой странице написано, что Шиан горит в моём сердце. Умоляю тебя, помоги мне!

— Нет! Я знаю, что в этом дневнике. Ты хочешь, чтобы смертный узнал о твоих чувствах.

— Это не так! Клянусь, Тристан! Если хочешь, прочитай. Там просто стихи и немного прозы, я не упоминаю имён, кроме твоего. Вот увидишь, люди подумают, что я влюблена в тебя. Они найдут мою квартиру в Истензии, и тогда все узнают о нас.

— О нас? — неуверенно вздохнул он, хотя и знал, что я лгу.

Великий маг огненной стихии, творец Истензии нахмурился и поцеловал меня, в который раз обнаруживая свою единственную слабость.

— Да, о нас с тобой, — неискренне подтвердила я.

Именно эти слова сломили его. Доведённая до предела, я лгала ему прямо в глаза, позволяя столетиям его страсти отпечататься на моей коже. Он мог потребовать у меня всё, всю мою жизнь, мой мир и моё сердце. Но попросил только об одном:

— Постарайся забыть о смертном, Алали. Пожалуйста, прошу тебя. Дай мне шанс.

Что мне оставалось? Я согласилась.

Любовь ослепила нас обоих. Мы оказались в этом похожи: ни один из нас не видел всей правды.

Тристан не только распечатал, но и принёс мне дневник, хотя я его об этом не просила.

— Прочитай мне дневник, и тогда я решу, помогать тебе или нет, — сказал он.

Я волновалась так, что в Шиане начались землетрясения. Прочитала стих, потом ещё один. Смеркалось. Мы сидели на веранде, и я читала стихи о любви к другому мужчине, глядя в горящие глаза Тристана. Ревность полыхала на его коже зигзагами огня. Я позволила его пальцам пробежаться по шее, по груди, пройтись по обручу. Нещадно сжимая, наказывая меня за причиняемую ему боль.

— Народ Истензии подумает, что эти стихи о тебе, — пообещала я.

— Ты играешь с огнём, Алали, — сказал он. — Лжёшь, причём очень плохо.

Тристан знал, что я его обманываю. Вполне вероятно, что он прочитал дневник. Но он хотел доказать, что хоть в чём-то сильнее меня. Что может позволить мне любой обман, а потом всё равно добьётся своего. Когда живёшь многие сотни лет, учишься ценить интересную игру. Не пропускаешь момент, когда тебе бросают вызов.

— Ты и есть огонь, — ответила я. — Обожги меня.

Сползая по его коленям, я расстегнула платье.

— Мне нужна вся ты. Понимаешь, Алали? Вся!

— Что же тебя удерживает? Возьми меня всю.

Тристан выпустил игру из рук, потерялся, попытался отодвинуться, но руки не слушались его, повинуясь моим неосторожным словам.

Он навис надо мной, теряясь в словах и неровном дыхании. Мы так давно не были вместе, что он уже не надеялся на шанс. Когда слишком долго чего-то хочешь, становится страшно это получить. Разочарование, пресыщение — извечный бич творцов.

— Я могу прочитать дневник прямо сейчас, вслух, — пригрозил он. — Я знаю, что ты меня обманываешь.