Однажды в Америке

Я продолжал уговаривать себя: успокойся, Лапша, возьми себя в руки, соберись, приятель, – как будто во мне было два разных человека. Я плохо понимал, что делаю. Я подошел к тележке молочника, и испуганный хозяин попятился назад. Я взял кварту молока и опрокинул полбутылки в свое пылающее горло. Молочник продолжал таращить на меня глаза. Это меня взбесило. Я швырнул в него бутылкой. Она пролетела в дюйме от его головы. Он громко завопил и бросился бежать по улице. Лошадь заржала и припустила рысью вслед за ним. Оба исчезли за углом.

Я почувствовал себя немного лучше. Я направился вниз по безлюдной улице. Я шел, сам не зная куда и зачем. Утренний воздух немного освежил мою голову. Я зашел в маленькое кафе и выпил три дымящиеся чашки черного кофе. Потом я взял такси и поехал в свою гостиницу. Я принял холодный душ, переоделся в свежую одежду и отправился на поиски.

Прежде всего я проверил все грузовые и транспортные конторы в Ист-Сайде. Я снова и снова задавал один и тот же вопрос: «Не перевозили ли вы недавно четыре несгораемых шкафа? Вы знаете кого-нибудь, кто это делал?»

Я предложил вознаграждение в тысячу долларов за любую информацию. Я хотел увеличить награду, но потом подумал, что это вызовет слишком много разговоров.

Я разбил весь город на отдельные участки и стал систематически проверять расположенные там хранилища. Результата не было. Первую неделю я ходил пешком. Потом нанял такси и целыми днями носился из конца в конец по городу, хватаясь за малейшую зацепку. Такой метод поисков обходился мне недешево.

Потом меня поразила шокирующая мысль. Я не был на похоронах не только своей матери, но и Макси, Патси и Косого. Действительно ли их уже похоронили? Я начал наводить справки. Я опоздал. Я клял себя за бессердечие и небрежность. Меня едва не арестовали, когда я попытался вытребовать себе одежду Макса и его личные вещи. Я подумал, нет ли среди них чего-то такого, что дало бы мне подсказку.

Я продолжал бесплодные поиски. Я перерыл вверх дном всю заднюю комнату в «Толстяке Мо», надеясь обнаружить ключ или квитанцию.

Толстяк Мо предупредил, что мне здесь лучше не появляться. Какие-то крутые парни уже спрашивали обо мне.

– К черту этих парней, – ответил я.

Вконец отчаявшись, я ухватился за идею, которая поначалу показалась мне удачной. Я отправился в маленькое детективное агентство на Бродвее. Там мне стали задавать наводящие вопросы. Слишком много вопросов. Что хранилось в шкафах и тому подобное.

Я понял, что не могу доверять детективу. Я сказал ему, чтобы он забыл об этом деле. Он ответил: «С удовольствием». Похоже, он принял меня за чокнутого. Именно так я себя и чувствовал, когда посещал бесчисленное множество мест и везде задавал свои назойливые вопросы. Я заметил, что по многу раз бываю в одних и тех же хранилищах и уже осточертел всем, кто там работал. На один из больших складов я заявился с бляхой полицейского детектива и потребовал предъявить мне для проверки все вещи и документы. Управляющий отказался, потребовав ордер на обыск. Я пришел в отчаяние. Я вернулся туда ночью, оглушил сторожа и обыскал хранилище.

Проходили неделя за неделей. Наконец я сдался. Я засел в «Толстяке Мо» и проводил там целые дни. Я беспробудно пил, пытаясь заглушить тоску и безнадежность. Знакомая обстановка и воспоминания сводили меня с ума. Я выгнал всех посетителей и запер дверь. Я расхаживал взад-вперед по комнате. Я снова начал бредить, без конца твердя себе: «Где-то рядом лежит миллион баксов, но где он, где он, черт возьми? Куда Макси мог спрятать эти шкафы? В пяти районах Нью-Йорка целые сотни хранилищ и складов. Или он увез их за город? Или запер в подвале какого-нибудь дома? Боже всемогущий, где мне их искать? Может быть, это должно стать моей карой? Я должен провести остаток жизни в поисках четырех шкафов. Ублюдок Макс, как он мог со мной так поступить? Возможно, сейчас его душа горит в аду и мучается так же, как мучаюсь я». Я проклинал Макси и обрушивал на его голову все ругательства, какие только мог придумать.

Глава 47

Меня отвлек громкий стук в дверь.

Я крикнул Мо:

– Кого там черти носят? Выгони этих ублюдков. Они мне мешают.

– Кто-то уже битый час долбит в дверь, – мрачно ответил Мо. – Я сказал им, что мы закрыты. Но они не уходят.

– Я сам вышвырну этих ублюдков, – прорычал я.

Я кинулся к двери.

Я распахнул ее и крикнул в темноту:

– Если вы сейчас отсюда не провалите, я…

Я не успел договорить. Две железных руки обхватили меня, как тиски. Я понял, кто это был. Только один человек в мире обладал такой геркулесовой хваткой. Я почувствовал себя беспомощным; мои руки и грудная клетка готовы были треснуть от страшного давления. Я с трудом прохрипел:

– Мускул, ради бога, отпусти, Мускул.

Мускул рассмеялся:

– Ты узнал мою сильную руку, да, Лапша?

– Я узнал твою сильную вонь, паршивый ублюдок, – просипел я.