Однажды, в галактике Альдазар

— Уже радует. Значит, вы осознаёте, что совершенно определённо являетесь персоной категории четыре?

— Да.

— Хорошо. Тогда позвольте вопрос: что бы вы сказали, если бы, например, на ваших глазах объект, проходящий под параграфом четыре, предложил себя в качестве заложника террористам?

Таких выволочек Кат не устраивали уже много лет. И это без воплей и злости... Ари хотелось прибить, но был он, сволочь, хорош.

— Опустив нецензурное, сэр?

— Пожалуй.

— Тогда ничего.

— Разумно. Тогда есть некоторая вероятность, что вы осознаёте спектр... восторга, который вся моя команда испытала, когда вы предложили себя в качестве заложника взамен каких-то гражданских? Не хочется этого признавать, но момент был впечатляющий. Я не знал, например, что Эймы класса "андроид" даже в теории могут так выражаться.

— Полагаю, могу представить.

— Хорошо. Тогда, возможно, мне не нужно прояснять возможные последствия. Например, окажись сегодняшние террористы немного умнее и чуть лучше организованы, мы имели бы огромную проблему. По протоколу, ради возвращения персоны, защищённой параграфом четыре, мы можем пойти на довольно большие жертвы… и значительные уступки в переговорах. Прекрасно понимая, что, потеряв вас, мы с большой вероятностью потеряем одного из лок-генералов, Канцлер сделал бы… многое. Не всё, но поверьте — многое. И это не худший расклад.

— Не худший?

— Разумеется. Существовала и другая вероятность. Террористы могли оказаться немного решительнее и проявить больше фантазии. Тогда мы все с большой долей вероятности наблюдали бы ваше зверское убийство — а потом имели бы дело со сорвавшимся Родасом. Что не слишком хорошая перспектива.

Кат откинулась на спинку медицинского ложемента.

Надо признать, ари Веритас умел общаться с индивидом на понятном ему языке. Как минимум, Кат проняло. Вот только…

— Сэр, я поняла вас. Но, при всём уважении, я — солдат, и не собираюсь менять работу.

— Этого от вас никто не просит. Вы служите на самой спокойной из локаций, где базируются нынче крылья альфа-Гелиос — никто изначально не одобрил бы ваш перевод на границу или в горячую точку. Но прямо сейчас, когда мы пытаемся навести порядок после войны, полностью безопасных локаций не бывает; это во-первых. Во-вторых, место вашего дислоцирования — кольцо спутников с военной базой, грузовым портом, таможенной заставой класса 7 для токсичных грузов… Это априори объект повышенной опасности. Потому, пожалуйста, в следующий раз постарайтесь не забывать, как изменился ваш статус. И по возможности оценивать обстановку со стратегической точки зрения… Не говоря уж о безусловном подчинении главе СБ станции. Поймите, что последствия неподчинения могут быть в разы опасней временного отстранения и переаттестации.

— Я понимаю. Но, при всём уважении, я не собираюсь прикрываться больными детьми.

— Ох уж эти мне больные дети! Любимое оружие пропаганды всех времён и народов. Вы не находите это забавным?

— У меня не настолько тонкое чувство юмора, сэр.

— Жаль. Мне вот ещё предстоит разбираться, откуда так вовремя материализовалась эта дама с выводком. Пока что это всё выглядит, как череда совпадений, но по факту может быть чем угодно. Например, проверкой и провокацией. И что сделали вы? Бросились смело защищать несчастных деток, тем самым вручая в руки террористов ключик к собственным слабостям? Провоцируя их воспользоваться той же ловушкой ещё и ещё? Потому что, когда доходит до возможности заполучить персону категории четыре, никого не станет волновать расходный материал... И можете ударить меня, если я не прав. Я же вижу, вам очень хочется.

Кат поймала себя на том, что реально ненавидит этого парня.

— Очень хочется, сэр. Но вы правы.

— Хорошо. Значит, продолжим. Гражданские в опасности — это трогательно, а уж маленькие больные детки вовсе не сходят с агиток. Тут уж ничего не поделаешь: война плодит слишком много таких деток. Мы с вами, смею предположить, об этом получше прочих осведомлены. Например, в ближайшие два дня мне предстоит принимать какие-то решения по поводу почти тысячи клонов разных возрастов, которых использовали для тестирования биологического оружия, и неудачных прототипов Эймов класса симбиот. Физический возраст от двух лет, последствия тестов… даже на мой вкус ошеломительные. Мне определять, стоит ли оставлять их в живых, можем ли мы взять на себя ответственность за всю боль, которую они испытают, и хоть что-то им предложить. Переложить это решение на ори Анжелику я, по понятным причинам, не могу.

Дерьмо.

— Вылечить?

— Невозможно. Думаю, вы уже успели понять, что наши медики хороши, но в обе стороны. И они не особенно волнуются о сопутствующем ущербе.

Да уж. Кат с её уровнем доступа знала о том, что творилось на “Олимпе”, только поверху. Но даже этого хватало, чтобы по коже продирало морозом — даже после десяти лет войны милые альданские учёные пугали до трясучки.