Однажды в Логосе

Вскоре в зал вошли Найты. Джексон сразу же заметил Кларис. От осознания, что не его семья прибыла первой, он сильно разозлился. Его дико раздражала Кларис, которая, по логике вещей, должна была появиться никак не перед ним… Максимум третьей: после него и Рэя Калле, или, может быть, четвёртой если бы Гера проявил желание идти в начале.

Джексон прикинул, что можно было бы вернуться в коридор и гордо прошествовать в самом конце колонны, однако его мудрые мысли шли до него дольше, чем сам он до середины залы. Ему оставалось только нелепо улыбаться, стараясь скрыть свой гнев, и идти вперёд. Однако все люди, которые его знали, могли бы легко заметить его плохо замаскированные эмоции.

Все Найты были одеты чрезвычайно просто, в отличие от броского наряда Кларис: в сине – чёрные брючные костюмы. Честно говоря, им и не нужно было вычурно наряжаться, ведь они были прекрасны своей простотой. Они мило улыбались, хотя и были немного сконфужены стольким вниманием в их адрес, которое, к слову, подпитывало самомнение Кларис.

Разумеется, дальше ввалилась нелепо-разноцветная толпа, разукрашенная во все цвета радуги, которая старалась показать себя лучше других. Однако выходило это, как правило, очень скомканно и глупо. Сейчас моему читателю и всем присутствующим на балу могло легко показаться, что и численное, и моральное преимущество за королевской свитой и что эта победа точно будет за ними, однако это вовсе не так… Самое интересное было ещё впереди!

Немного позже подошла огромная семья Калле. Они, невероятно гордые, чинные, и словно божественные из-за своих молочных нарядов и русых волос, проплыли по залу. Впереди шли Рэй и его невестка, красавица НаталИ с целой оравой детей – отроков, которые никак не отличались от своего дяди, отца, деда, и вообще всех родственников, когда-либо живущих на свете. Натали же выразительно выделялась из кучи бесцветных родственников. Её красивые глаза, которые имели небесно–голубой цвет и темно–синюю, почти черную окантовку, казались детскими, живыми. Одна она с интересом смотрела на невероятной красоты зал, остальные же шли так, будто это их обычная столовая. Впрочем, эта семья не смогла (да и не хотела) удивить местную публику. Им это было незачем: они прекрасно понимали, чего они стоят и чего стоит вся бальная челядь. Даже сам король не мог заставить их чувствовать себя приниженными.

Далее тянулись и тянулись многочисленные студенты и именитые и не очень семейства с длинной историей, уходящей так глубоко в историю, что никто уже и не смог бы откопать.

В самом конце, когда уже никто не ждал ничего интересного, когда королевская свита расслабилась благодаря отсутствию опасных, хотя бы интригующих врагов, когда уже всем окончательно стало ясно, что в этом моральном поединке победитель предрешен, случилось кое-что…

Поддерживая традиции в нелепых карнавальных костюмах, появилась в зале Джордан. Она немного прихрамывала, однако двигалась гордо, чеканя каждый свой шаг женственной (не очень) походкой. Ей совершенно не было дела до всего происходящего кругом, она думала о том, как бы не упасть прямо здесь, в бальном зале, от той боли, которую она испытывала от нескольких серьёзных ранений уже несколько дней к ряду. Абсолютно точно Джордан не производила впечатления человека, которого следовало бы опасаться, хотя стоило бы…

А ведь действительно следовало бы, потому что прямо за хромой девочкой устало шёл тот самый, чьё имя не произносят вслух… Граф Мартелл…  Он, замученный ночным и дневным лечением, прибыл вовремя в парадной, конечно, одежде, однако в его силах было произвести впечатление и лучше… Он надел первое, что попалось ему на глаза в гардеробе: кожаные штаны для верховной езды и льняную белую рубашку, которая благородно облегала его жилистое тело.

Шествие папочки с дочуркой действительно выглядело устрашающе: их пренебрежительно-спокойный вид внушал ужас королевской свите.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

С самого появления семейки Мартелл в зале улавливалось сильное напряжение, утихли смех и светские (и не очень) беседы, вечные спутники любых балов, а королевских – в особенности. Бесконечно начинались и тут же прерывались дуэли глазами членов каждой из сторон. Казалось, что каждый неловкий шаг или, наоборот, уместная колкая фраза могут повлиять на ход истории и Логоса, и всего мира. Особое внимание со стороны людей наиболее привлекали король Джеймс, который не отличался от своих спутников ничем, кроме, конечно, позолоченного плаща и высокой стойки около шеи, и его ближайший советник Феликс.