Однажды в Лопушках (СИ)

А ведь почти получилось.

Кто-то там, на краю Бездны, засмеялся. И Олег содрогнулся от этого смеха.

Глава 54 О чудовищах и людях

Всякий уважающий себя шизофреник обязан время от времени обсуждать текущие проблемы с собой, любимым.

Наблюдение, сделанное директором сумасшедшего дома

Теперь я знаю, как выглядят чудовища.

Нет, я и раньше видела. На снимках в учебнике. И на рисунках. В колбах университетского музея, где в банках с мутным формалином плавали кликуши да болотники, мелкие злыдни, похожие на мутировавших крыс, и волосники, выглядящие и вправду комками волос. Я даже трогала чучело большого зубана, что стояло в том же музее. И помню, как сердце замирало от осознания собственной лихости.

Но вынуждена признать, что до сегодняшнего дня я понятия не имела, как выглядят настоящие чудовища.

Это вот походило на человека.

Очень старого человека.

Но только на первый взгляд. А чуть присмотришься — и вправду чудовище. Забралось в сморщенное иссохшее тело, обжилось, научилось пользоваться что тонкими руками, что пальцами тоже тонкими. Они шевелились беспрестанно, а руки подергивались, и казалось, что это тварь, внутри сидящая, все никак не успокоится. Тесно ей в человеческом обличье.

Вот и ерзает, дергает его.

— Здравствуй, детонька, — сказало чудовище преласково.

— Здравствуйте, — ответила я.

Глаза у него серые, почти прозрачные.

Лицо… когда-то оно было, наверное, красивым. Чудовища тоже могут быть привлекательными. А теперь вот, годы спустя, оно превратилось в маску.

— Выросла-то как! — восхитилось оно.

— Я старалась.

Чудовище окружала тьма. Плотная. Густая. Она существовала вне явного мира, но теперь я могла видеть и её. При желании. Тьма клубилась. Она облепила тело, она пустила сквозь него тончайшие нити, будто проросла внутрь. И смотреть на это было неприятно.

Тьма спряталась в голове.

И в груди.

И весь-то он был тьмой.

— Помню тебя еще махонькой… мой сын был дураком. Твой отец.

— У меня нет отца.

— Обижена? Он никогда-то умом особым не отличался. Но уж случается… Боги меня детьми не наградили — наказали… так вот, старшенькие хотя бы с головой, это да… способненькие. Правда, дара семейного им не досталось. А вот младшенький, поздненький. Уж не чаял, что у меня дети быть могут. Внуки имелись, а тут вдруг нате вам… но мой, моя кровь. И с даром. Я обрадовался. Все ж род наш именно темным даром крепок, пусть о нем и не ведают.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— А чтобы поняла… приняла семью.

— У меня уже есть семья.

— Кто? Деревенская ведьма средней руки, Бестужевская любовница? Так она сегодня есть, а завтра… или ты на этого вот рассчитываешь? — чудовище кивнуло на Николая, что молча стоял за моею спиной. — Думаешь, ты ему нужна?

— Нужна, — тихо сказал он.

Не чудовищу. Мне. А я поверила. Я видела его иным. И тьма тьме лгать не станет.

— Да неужели… и скажи еще, что ты на ней женишься. Хотя… сейчас женишься. Девиц-то с темным даром по пальцам перечесть можно, и каждая уже просватана или обещана. А тут свободная. Но раньше-то, когда дар спрятан был? Неужто тоже женился бы? Или бы зазорным счел? Как же…

Николай стиснул мою руку.

Зря. Я ведь… я теперь знаю правду. И просто знаю. И… и моя тьма не примет другого. Как и его. Наверное, теперь я понимаю Игорька как нельзя лучше. Если вот так, наперед известно, предопределено, то насколько это проще?

Или сложнее?

Потом подумаю.

— Вы о моем отце говорили, — что бы ни собиралось сделать чудовище, оно это сделает. Но лучше бы — позже… что там говорил старый Бестужев?

Помощь придет.

Обязательно.

— Говорил… очень он меня разочаровал. Столько сил вложено. Я ведь его учил. Сам учил. Всему, что знал. А он… дар был, но ума не было. Ни ума, ни характера. Ничтожество полное, — чудовище сплюнуло. И ведь оно злится! До сих пор злится на того человека, о котором я только и знаю, что маме с ним категорически не повезло. — Я ему жену отыскал подходящую. Тоже с даром… если бы ты знала, до чего сложно найти крепкую девицу да без претензий. И что? Этот поганец и здесь напортачить сумел… связался… только одного ребеночка и родила, хотя да, одаренного… пусть не особо, но лучше, чем ничего. Порой важно кровь сберечь. Вот и сберегли.

Он подходил.

Медленно шел, вразвалку, и вдруг подумалось, что мы можем убежать. Просто развернуться… чудовище ведь старое! Не догонит!

— Не спеши, детонька, — оно осклабилось, и блеснули белые ровные зубы. — У нас много есть общего… твоя вот ведьма. Кем ты её полагаешь?

— Тетей.

— Тетя… между вами нет общей крови.

— Знаю. Это не имеет значения.

— Глупость какая, — отмахнулось чудовище. Впрочем, чудовищам всегда было сложно понять людей. — Только кровь и имеет значение.

— То-то вы свою кровь бросили, — не удержался Николай. Или… он желает еще больше разозлить чудовище?

Потянуть время?

Что-то подсказывало, что не выйдет. Что оно, стоящее напротив нас, прекрасно знает и о гвардии Бестужевых, и… о многом ином.

— Что ты понимаешь, мальчишка…