Однажды в Лопушках

Идиот. Надо было сразу голову… мысль засела. Крепко так засела. И Олег пытался от неё отделаться, а не получалось. Не мысль — заноза. И вот как с ней быть?

Он обнял девчонок.

Прижал к себе.

И пополз к медведю. Тот большой. Горячий. И с шубой. В шубе, глядишь, не заледенеют. Снова хлопнул выстрел. А потом оружие рассыпалось серебряными искрами. Этого Олег видеть не мог, но все одно видел. Что тоже было донельзя странно.

Конечно.

Металл на холоде становится хрупким. Часы вот руку обожгли. Дорогущие, но металл… и Олег успел содрать, кажется, вместе с прилипшей к ним кожей. Но кожа — малая цена. Кто-то из автоматчиков вон оружие бросил, на колени упал и покатился с воем.

Да что тут вообще…

Не важно.

Главное, что магов Олег, выходит, не зря недолюбливал. Особенно дворян. Он добрался-таки до лежащего медведя, который не подавал признаков жизни, и поспешно затолкал куда-то под лапу Ксению. Она и пискнуть не успела. Инге тоже место нашлось, медведь-то был огромный. Только она, укрывшись, схватила Олега за руку.

— Он не справится!

Кто? А…

— Надо… помочь.

Взревел ветер.

Разве возможна буря в пещере? Выходит, что возможна. Стены вон белые, слюдяные стали. И пол. И, кажется, сам Олег. Лицо вон все закаменело. Он даже потрогал, убеждаясь, что кожу покрыл панцирь льда. Помочь…

— Надо… у меня сила есть. И у тебя… если не поможем…

…тьма пожрет бурю.

Тьмы вон много.

Тьма… она расползается гнилым пятном, портит такую красивую смертельную белизну.

— Как? — у Олега получилось перекричать рев ветра. И он захлебнулся кашлем. Кажется, даже если победит добро, хотя он не слишком понимал, что здесь можно считать добром, Олег не выживет.

И пускай.

Он согласен. Главное…

Он повернулся лицом к буре. И поднялся, опираясь на лобастую башку зверя. И… и руки вытянул. Сила? Жаль расставаться, но… глядишь, тот, другой, в жертву никого приносить не станет.

И вообще…

Олег сделал глубокий вдох. Не получилось из него ведьмака. И хрен бы с ним, да… выдох. Ветер воет. Тьма ползет. Буря… силу буре… вот так, вплетая по нитям, подкармливая с ладони. Ладони заледенели. И пальцы синюшные, смотреть страшно. Правда, еще страшнее смотреть туда, где тьма сражается со снегом. Так что… Олег просто покормит бурю.

На плечо легла узкая горячая ладонь.

— Ты… куда… вылезла…

Злости на этих баб не хватает. Сидела бы под медведем, глядишь…

— Не пыхти, Красноцветов, — ответила Инга. — Один не справишься. А вместе… она поможет. Ей… не нравится, когда вот так.

Кто?

А какая разница, главное, что в Олега хлынул поток горячей силы, текучей и… вода и пламень? Получается лавовый поток.

— Концентрируй и направляй!

Легко сказать. Он бы и готов, да не умеет. Его, между прочим, не учили и… сила собиралась внутри, под сердцем, огненным клубком, новорожденною бурей, которой надо дать окрепнуть. А получится ли? Получится, если Олег потерпит.

Он и терпит. Стиснул зубы. Держится. Не позволяет огню вырваться на волю. Вдох и выдох. Вдох… хрустит лед, а тьма подбирается ближе. И тот, уродливого вида старик, хохочет. Так заливисто, так…

Хрена ему…

Огненная буря раскрывает крылья, и Олег только и успевает, что крикнуть:

— Ложись.

А потом буря обретает собственную жизнь.

Глава 57 Где наступает время подвига

Детство — та чудесная пора, когда бежишь в кровать из туалета и радуешься, что тебя никто не съел.

Из автобиографии одного весьма солидного мага

Оленька едва успевала за мальчишкой. Нет уж, у нее собственных детей не будет. Они… непослушные. Юркие. Наглые. И еще с вечными соплями. И теперь вот, остановившись, Васятка прильнул к стене, уставился в дыру. И дыхание-то задержал.

А за стеной что-то происходило.

Что-то до крайности нехорошее. Оленька чувствовала. Она, может, и не слишком умная, зато вот чувствовала все распрекрасно! И то, нехорошее, оно угрожало храму.

Месту.

Оленька сделала глубокий вдох, чувствуя, как поднимается что-то изнутри, такое непонятное, дурное и даже пугающее. А потом сказала:

— Отойди-ка!

Может, секира изначально была предназначена совсем для иного, но стены она крушила преотличнейшим образом. Стоило ударить, и вот уже стена осыпалась. В лицо пахнуло сперва холодом, потом жаром, а потом…

Потом Оленька ощутила, как на плечи падает неимоверная тяжесть, и еще удивилась: потолок-то она не крушила. Потолок-то остался.

А следом за тяжестью вдруг стало спокойно.

Правильно.

И она легким танцующим шагом двинулась туда, где должна была быть — в эпицентр бури.

Я любила кино.

Боевики там. Все взрывается, падает, кипит. Огонь и лава. И… и ничего не понятно, что происходит. Вот и тут полное ощущение, что в боевик попала. Причем не лучшего качества.

Тьма.

И лед. Буря, что кипит вокруг нас, грозя поглотить. А потом утихает, теряя силы, чтобы уступить место иной, которая горячая. И вот уже заледеневшее лицо мое горит. А я… я просто стою.

Смотрю.

И ничего не понимаю.

Надо что-то делать. Помочь как-то… кому и как?