Однажды в Марчелике 2

— В общем, разорвала я с этим придурком помолвку… А он за мной поехал. Дом вот, соседний, купил… Пришлось забор тут делать, чтобы не прибить его ненароком … Я уж и не сержусь почти! Но пусть страдает. За то, что все наши планы на жизнь поломал!..

Старушка вдруг отвернулась и что-то смахнула с морщинистой щеки. «Муха, наверно», — подумала девушка. А затем Матильда снова повернулась к Пелле, словно бы ища в её глазах понимания…

— Понятно… — Пелла зажмурилась и сделала второй глоток.

А потом ещё… И ещё… В тумане, который наполнил её голову, она видела, как приходили какие-то люди, уносили Дана, а ещё слышала знакомые и незнакомые голоса. Но, в общем и целом, Пелла, конечно же, скорее пребывала в бессознательном состоянии, чем в сознании — хотя допить стакан ей это никак не помешало…

Глава 11

Кастиелло де Романо, лекарня в центре города, Марчелика. 10 мая 1936 года М.Х.

Солнце пробивалось лучами через мутное стекло в окне лекарни. Квадрат света медленно перемещался по грубым доскам пола к ряду из трёх кроватей. На них лежали те пациенты, чьё дальнейшее существование было под большим вопросом.

Первым был старый фермер с переломанными костями и внутренними травмами, который иногда кашлял кровью, не приходя в сознание — отчего медицинской сестре приходилось протирать ему подбородок. Лекарь сделал всё, что мог, и даже влил в старика настойку из Пыли Эрфы… Но слишком уж серьёзные травмы были у бедолаги.

Вторым пациентом был парень. Молодой и, возможно, когда-то симпатичный. Но сейчас его лицо, поросшее щетиной, осунулось, щёки болезненно впали, а кожа посерела. Парень был в сознании и смотрел строго перед собой — правда, абсолютно пустым взглядом. Он отказывался есть, пить — всё в него приходилось вливать насильно. Его грустная история была известна всей лекарне, но тут таких историй за год узнавали столько, что уже не обращали особого внимания…

Третьим был здоровенный касадор. Одна его рука находилась в грубом лубке, жёстко фиксировавшем кости — чтобы правильно срослись. Но это была вовсе не та рана, из-за которой он здесь оказался. Рана в груди — вот что, по мнению лекаря, убьёт его в ближайшие дни, а, если не повезёт, то и часы. Слишком уж велики оказались повреждения лёгкого… И даже настой из Пыли Эрфы не гарантировал, что касадор выкарабкается. А если и выкарабкается, то касадором уже наверняка не будет…

Возле этой кровати безнадёжного больного уже второй день посменно сидели его близкие. Иногда приходила строгая женщина Луиза, которая, казалось, считала, что не хуже лекаря умеет ухаживать за ранеными. Иногда приходила светловолосая девушка с тяжёлой косой и красными, опухшими от слёз глазами. Иногда приходили и другие касадоры. Один из них был похож на иберийца, и второй — явно из франков или жителей крайнего юга.

Именно он сейчас и сидел возле больного, между делом нарушая все мыслимые нормы новомодной санитарии. А всё потому что старательно чистил револьвер в двух шагах от больничной койки. Но замечания ему здесь быстро делать устали — и поэтому оставили в покое. Одни ногти грызут, другие мелодии насвистывают, а этот — чистит оружие. Пусть хоть в носу ковыряется, лишь бы не буянил…

Прямоугольник света медленно подплыл к ногам беловолосого касадора. Меланхолично на него покосившись, тот продолжил усердно чистить револьвер. А прямоугольник света тоже не стал останавливаться на достигнутом — и полез на кровать умирающего.

В комнату заглянул уставший лекарь, как раз делавший ежедневный обход. Он с неодобрением покосился на револьвер и масляную тряпку в руках молодого человека, но ничего по этому поводу высказывать не стал. Просто подошёл к пациенту с раной в груди, чтобы проверить пульс и зрачки. Нет, живой ещё…

А потом повернулся к его невозмутимому приятелю.

— Как вас… Метен Нейман же… Да? Иоганн Нейман? — спросил лекарь, силясь вспомнить, как зовут этот белобрысый ужас, нагрянувший в его чистенькую лекарню.

— Да, метен? — поднял взгляд касадор.

Лекарь совершенно не понимал, почему этот парень сейчас так спокоен. Его друг умирал. И только чудо могло бы его спасти, по мнению опытного врачевателя. Однако же как этот касадор, так и другие члены вадсомада пациента, которого вечером 8 мая привезли в его лекарню, были совершенно спокойны.

— Боюсь… Я не наблюдаю улучшений! — поджав губы, лекарь строго посмотрел на посетителя. — Вы совершенно зря тратите своё время. Если мы заметим признаки выздоровления, мы вам обязательно сообщим…

— Метен, понимаете! — Иоганн отложил револьвер с тряпкой и добродушно посмотрел на лекаря. — Дан, он мой друг… И он много раз показывал, что живучее хаблов и упрямее воллов! Вот увидите, он скоро очнётся.