Однажды в Марчелике

Уродливое создание дёргалось от каждого выстрела, но почему-то не падало. Видимо, крошечные пульки из дамского оружия были ему, как слону дробины.

Когда пистолетик ответил на нажатие спускового крючка холостым щелчком, Пелла опомнилась и со всех ног рванула к двери в фургон. Хабл так и не кинулся за ней, всё ещё продолжая стоять на крыше. Девушка успела проскочить внутрь и закрыть дверь на засов. Поэтому уже не увидела, как неуязвимый враг пошатнулся и, наконец, свалился на землю.

А касадоры тем временем сражались не на жизнь, а на смерть. Бенедикт успел сделать по хаблам ещё один выстрел, а потом спрыгнул прямо с крыши на землю, рискуя переломать ноги. В тот же момент на крышу его фургона ловко забрались сразу двое врагов. Первого в итоге убил Дан из «немезиды», второго – Иоганн из «томаса», но следом лезли всё новые и новые их сородичи…

Касадоры сбились в центре круга, который образовали фургоны, и стреляли без остановки во все стороны. Нельзя было позволить врагам ни спрыгнуть во двор, ни кидаться с крыш заострёнными деревянными палками. Вдали, со стороны Инокайма, тоже раздавались крики и выстрелы. Видимо, посёлок и был главной целью аборигенов центральной Марчелики. За кругом фургонов отчаянно ревели и стучали копытами воллы, а в их голосах отчётливо слышались яростные нотки. Надо сказать, хаблов они очень не любили.

Дан стрелял уже с двух рук по силуэтам, которые появлялись над крышами. И даже такой плотный огонь не помог… Одна из тварей прорвалась внутрь и кинулась на касадоров. Бежала она вовсе не на Дана, но тот отлично знал, какой силищей обладает такая образина. Судя по повязке из серебристой шкуры и примитивному каменному топору в руках, враг был приближённым одного из хаблских вождей. И матёрым воином.

В последний момент Дан шагнул навстречу твари, выпуская из левой руки револьвер – чтобы перехватил ею занесённый топор. А правой изо всех сил зарядил страшной образине в район солнечного сплетения. Вывернутая конечность хабла, противно хрустнув костями, обвисла плетью, а следом и каменный топор упал на землю. Но если бы это его остановило… Только разозлило ещё больше.

Взревев, хабл резко присел и дёрнул на себя Дана здоровой рукой. Для этого он вцепился в перевязь кобуры на касадорском поясе. Видимо, рассчитывал использовать острые кривые зубы в качестве холодного оружия. Дан едва успел выставить ногу, согнув в колене, и упереть её в грудь противника, а сам нанёс удар прикладом сверху по вражьей голове. Хабл дёрнулся, получил второй удар, третий…

Кобура лопнула, треснул пояс, и на землю выпала последняя неразряженная «немезида». А Дан, наконец, смог отшатнуться. Правда, к сожалению, револьвер из рук выпустил. Враг тут же резко выпрямился, решив в прыжке дотянуться до его шеи, но в итоге сам подставился под удар. Касадор успел запустить руки под густую бороду хабла и вцепился пальцами ему в кадык, не подпуская страшную тварь к своему горлу.

Образина попыталась вырваться и махнула левой рукой, метя в лицо Дана. Но попала по груди, разорвав рубашку и оставив четыре кровавых борозды длинными грязными когтями. Дан ещё сильнее сжал пальцы, гася рвущийся наружу крик боли.

Шея врага под пальцами мерзко захрустела. Движения хабла стали судорожными, дёргаными, а взгляд глубоко посаженных глаз затуманился. Ещё через несколько секунд существо обмякло, и Дан, наконец, позволил мёртвому телу упасть на землю.

Рядом упал ещё один хабл, словив пулю – что явно было куда милосерднее. Дан быстро поднял из пыли заряженную «немезиду» и огляделся. Бой заканчивался. Иоганн сидел на земле, зажимая рваную рану на ноге. Рядом с ним валялся ещё один хабловский «топорщик» с десятком ножевых ран в груди. Поодаль без сознания лежал Пётр, но его уже осматривал Бенедикт. Вульф и старик Джон помогали истошно орущему Мигелю вытащить из плеча заострённую палку.

Всего внутрь круга фургонов сумели прорваться семь хаблов. Остальные трупы лежали под фургонами, на крышах фургонов – ну и, видимо, за ними…

В несколько прыжков Дан добрался до поста на крыше, взлетел наверх и первым делом проверил, как там воллы. Двое животных погибли, но вот остальные с честью выдержали оборону. Вокруг них лежало три десятка волосатых тел, насмерть затоптанных копытами. А отряд выживших хаблов – примерно в десяток мерзких рыл – спешно двигался в сумерках к Инокайму.

С каким бы удовольствием Дан сейчас приказал своим бойцам отдыхать, предоставив злосчастный посёлок его собственной судьбе…

Однако он был касадором. Касадором с центральных равнин. И не было для них большего позора, чем бросить селение на растерзание хаблам…

Не мог касадор не помочь мирным жителям. Не мог развернуться и безразлично уехать, когда аборигены грабят посёлок и с аппетитом жрут его жителей. Ведь ради защиты людей касадоры и брали в руки оружие. И когда на мирных жителей нападали, все ссоры и обиды, все личные дела – всё отходило на второй план.

Дан обернулся к своим и, поиграв желваками, приказал:

– Всем, кто на ногах, запрячь воллов! Инокайм под ударом…