Однажды в Москве. Часть I

Отшвырнув как котенка, пытавшегося задержать его у входа официанта, Толик подошел к столу, спустил с плеч спортивную сумку на свободный стул, также молча вышел. Отрок в страхе исчез в подсобке. Арам спокойно, но внимательно следил за процессом поверх очков.

– Твоя доля. Как договорились…

Взгляд его медленно пополз к сумке.

– …Тут еще стекляшки. Сможешь реализовать?

Он молча кивнул.

– …Не хочу обращаться к цыганам. Возникнут вопросы.

– Я разберусь…

Я вынул из внутреннего кармана документы на Зеленый дом и положил перед ним. Он неторопливо перелистал.

– Она… с тобой?

Не отрываясь от чтения, Арам вновь кивнул. Я бросил на стол также паспорт Марго Гаспарян.

– Дома два трупа. Один в комнате на втором этаже, другого закопали в конце сада. Место обозначено сломанным кубиком. В подсобке трупы собак.

– А третий?

– …

Арам удивленно посмотрел:

– Ушел?

– Отпустил.

– Которого?

– Аветисова.

– Но это след! Войти в дом небезопасно!

– Он уже за бугром…

Я положил перед ним сложенную бумагу.

– …Тут адрес, записка к его родным. Надо помочь им вылететь в Грецию. Думаю, это для тебя не проблема. Считай, эта моя личная просьба.

Он кивнул и убрал бумагу:

– Странный ты для азербайджанца. Понять бы, что движет тобой. Да не успею…

“И незачем…”

– Дом продашь или оставишь ей – это тебе решать. Но с трупами разберись.

– Скоро и я к ним присоединюсь… – Арам печально улыбнулся. – Интересно, каково быть покойником?

– У Учителя есть враги? – я перевел тему.

Лицо у него вновь помрачнело.

– А у кого их нет?..

– …

– Хочешь отвести след?

Я кивнул и начал допивать пиво:

– После него ты будешь рулить. Можно ведь искать до бесконечности, если не там искать.

– До бесконечности… – Арам после паузы зло усмехнулся.

– Адресок подкинешь? – я испытующе посмотрел.

На миг у него на лице отразилась нерешительность, но он быстро овладел собой, вынул авторучку и черкнул на салфетке адрес. Прочитав, я вернул обратно и стал наблюдать, как Арам все еще дрожащими пальцами сжигает бумагу.

Когда я выходил, он окликнул:

– Перед домом парк. Он каждый вечер выгуливает собаку. Иногда за ним наши пацаны ходят. Их не трогай. Собачку, эту сучку, можешь пристрелить. Она укусила меня за пятку…

– И собачку убили? – возмутилась Аталай.

– Что я вам, живодер, чтобы собак убивать? – реально разозлился и рассказчик. – Собаки – это не люди.

– Логика, конечно, убойная, – мрачно вставила Гюля. – Тогда почему собак в Зеленом доме пристрелили? Кажется, так изложили?

Длинный вздохнул:

– Это Толик… И не было выхода. Не могли же их оставить на цепи или выпустить на волю. Это привлекло бы внимание.

– Уверена, что выход можно было найти. Надо было лишь шевелить мозгами.

– Например?

– Взяли бы с собой. Выпустили бы на пустыре.

– Каждая из них легко могла справиться с волком. Они уже лакомились человечиной, я рассказывал. Их специально так выдрессировали. Как таких на волю выпускать?

– Господи!.. – Гюлечка прошептала.

– На чем я остановился? – попытался вновь сосредоточиться рассказчик.

– На собачке Учителя. – Бакинец.

Длинный блаженно улыбнулся…

– Собачку – это была болонка – мы не тронули, – он прикурил сигарету, – зачем? Бедняжка все еще радостно тявкала и продолжала бегать между деревьями, когда ее хозяин, как столб свалился у моих ног.

Ствол был с глушителем. А выстрелил я ему в лоб, в упор…

Длинный потянулся за остывшими бараньими гениталиями на блюде, именуемыми в народе более деликатно – белое мясо.

– Губа у вас не дура, – обратился он к Прилизанному. – В Москве такое произведение животноводства трудно найти.

– А как же его охрана? – забыв недавнюю неприязнь к рассказчику, полюбопытствовала Аталай.

– А не было в тот день никакой охраны, – ответил, смакуя “деликатес” Длинный, – они не всегда за ним следовали. Мы Учителя дня два пасли. Лишь убедившись, что он один, прихлопнули, поставив на этой грязной драме жирную точку.

– А люди? Вокруг что, никого не было?

– Вы представляете, что такое московский парк поздним вечером и поздней осенью? Тусклое освещение редких фонарей. Если не ливень, то моросящий дождь, своей сыростью проникающий в кости…

Не забудьте, речь идет о 90-ых. Были, конечно, прохожие – москвичи любят выгуливать собак. Но пока люди что-то поняли и приблизились на лай, я уже сидел в машине, номера которой заранее были замазаны. Это была старая “Волга”, угнанная накануне Толиком с какого-то двора. Менты ее вряд ли даже в розыск подали – столько каждый день угоняли дорогие иномарки.

– А что, этот Учитель ваш с такими изощренными извилинами не мог организовать себе нормальную охрану? – ехидно спросила Аталай.

– Он действительно был умным и хорошо понимал, что если захотят тебя убрать, то никакая охрана не поможет. Хоть Китайскую стену построй вокруг, хоть кремлевскую… – рассказчик вновь потянулся к рюмке. – Просто никто не знает, когда придет его время. Типа, когда зазвучит колокол. Хорошо все-таки сказал братец Ремарк… – опрокинул остаток водки он.

– Хемингуэй, – мрачно поправила Гюлечка.

– Я их всегда путаю… – закусил соленым рассказчик. – Они оба одинаково нудные.