Однажды в Москве. Часть I

Я прикусил губу:

– Тетя Клара рассказывала. Помнишь, старушку на первом этаже, – обратился я к Джулии. Она также удивленно подняла брови, но кивнула. Я облегченно вздохнул.

– Идиотизм! – продолжал возмущаться Артур. – Этот урод откуда-то выкопал несколько слов, одинаково или схоже звучащие на обоих языках, и по смыслу тоже идентичные… Гайка, – обернувшись, обратился он к жене, которая о чем-то перешептывалась с Джулией, – подскажи, джана, я забыл.

– Ножницы… – не сдержавшись, хихикнула та, – мыкрат26. Артур, ты пьян, не увлекайся.

– Я у брата дома. Где мне еще опьянеть?

– Хочешь сказать, что ножницы у армян и у лезгин звучат одинаково? – я вернул его к теме.

– Ты представляешь? Оказывается, да… – он опрокинул рюмку. – И из этого следует, что мы с ними братья, ну, в худшем случае, родственники.

– Да ладно… – наполнил свою рюмку и я. – Теперь у нас с вами идентичны десятки слов. Например, долма27. А мы воюем…

Артур мгновенно преобразился в лице:

– Э, нет… Не мы с тобой воюем, брат, ты не путай… – он указательным пальцем помахал. – Воюют одни мудаки с другими. А мы, нормальные люди, сидим с тобой и пьем. Еще и породнились назло.

– Не все так просто… – я чувствовал, что надо его провоцировать. – Эта тема не насчет умных или глупых. Если тебе плюнули в щеку, то ты должен или как по Библии, подставить зз… другую, или же развернуться и дать по морде…

Артур вовсе не ожидал такого выпада. Потому некоторое время остолбенело смотрел воспаленными глазами, переосмысливая услышанное. После тихо выговорил:

– Если даже так, то эти оплеванные и замордованные долбоебы, наконец, могут остановиться однажды, зализать раны и подумать, кто их друг на друга натравливает. И, объединившись, дать бой этим ублюдкам… Могут или не могут! – последнюю фразу он почти заорал.

– Артур!..

– Рома!..

Он опять махнул на обеспокоившихся не на шутку женщин.

– Конечно, могут. Так и будет в конце… – я примирительно ответил, уловив страх в глазах беременной жены. Но Артур уже был на взводе. Он и так был эмоциональный, тут водка и эта скользкая тема вовсе вывели его из себя.

– Ты думаешь, я пьян и просто так ляпнул про эти хреновы ножницы? – продолжал орать он. – Ты думаешь, этот тип, который сочинил эту туфту, сам не понимает это?

Я обнял его за плечи и попытался успокоить. Оттолкнув меня, он вновь выпалил:

– Он отлично все понимает, а развивает все это из-за того, что мерзавец и один из тех, кто заварил эту кашу в Карабахе. Теперь ты понял, почему меня колышат эти ножницы? Потому что я хорошо понимаю, если этот тип, который не оставляет нас в покое даже здесь, в сотнях тысяч км. вдали от этой долбаной исторической родины, решил скреститься с лезгинами, значит, такую же муть готовят людям и там…

Тут ко мне на помощь пришла Гаянэ. Она как фурия налетела на подвыпившего мужа, начала кричать и тащить его с дивана.

– Ты что, совсем дурак? – ее истеричный визг заглушил звук телевизора. – На какой черт нам сдался этот Карабах здесь, в Москве, мы еле избавились от этого кошмара в Армении или этим несчастным, – показала она на Джулию, – которые лишились всего у себя там в Баку? Вах!.. Начали с ножниц, закончили Карабахом. У тебя что, другой темы нет? В следующий раз я выгоню этого гадкого старикашку, который все твои мозги просрал…

– Все! Замолчи!.. – визг жены, кажется, отрезвил Артура. Он налил себе в бокал минеральную и выпил. – Ты извини… – немного смущенно обратился ко мне. – И ты, Джуль… Не знаю, что на меня нашло. Я выйду…

Я помог ему встать, передал Гаянке, которая, обняв мужа, повела в ванную. Было слышно ее удаляющееся ворчание.

– А я знаю. Пить надо меньше!.. И чтоб после духа этого Размика с его нахальной шлюшкой у нас дома не было! Ты думаешь, я не видела, как она тебе глазки строила, пока этот старый болван меня историей древней Армении насиловал. Я чуть с ума не сошла! Тьфу!.. Ты хочешь, чтобы я у этой общипанной курицы наглые, раскрашенные глазки выцарапала? Ты этого хочешь?.. Зачем в моем доме ее голые, кривые ножки! – ворчание переросло в пронзительный крик.

– Что ты говоришь? Какие ножки? Они услышат…

– Пусть слышат. Что они, эту шалавку Люську не видали? Повесила свои куриные ножки на шею этого старого индюка, у которого все давно не работает… в буквальном смысле и сосет у него последние гроши вместе с мозгами. Лучше он своих голожопых родственников в Ереване накормил…

Вечер был испорчен, и они, наскоро попрощавшись, уехали. Я чувствовал, что и Джулия была недовольна. Ей было неприятно, что я среагировал на столь щекотливую для нее тему, хотя и пыталась скрыть это, и потому, сославшись на головную боль, пошла спать, оставив меня наедине с тревожными мыслями.