Однажды в Москве. Часть II

И потому, когда однажды рано утром этого участкового нашли со связанными руками и ногами, в полуспущенных трусах и кляпом во рту у калитки дома, который он снимал, никто не удивился. Кстати, для точной фиксации одно его ухо было пригвождено к забору, на которой еще и была укреплена табличка: “Такие как я, позорят родную милицию!”

После этой истории милицейское начальство быстро убрало потерявший не только нюх, но и разум мента в сумасшедший дом и отправило в криминальный поселок более грамотного участкового, который, кстати, первый свой визит нанес к Петьке Молчуну и даже захотел заплатить ему за ремонт своего “Иж-Комби”.

Конечно, Петруха сам был мудрым и вежливо отказался от ментовского бабла, но ему, и всем, кто его уважал, было приятно. Участковый “прописался” в поселок…

Вот к этому по-своему неординарному человеку и я отправился…

– Машина засветилась. Вот… – открыв багажник, показал снятый вчера ночью Толиком у какой-то тачки, номер.

– Тебе как, на время сбацать или кардинально? – спросил он, почесывая грязными пальцами, видимо, такой же нечистый затылок.

– Дай подумать…

– Давай определись. У меня сейчас и работы навалом. Сам знаешь, если кардинально, то нужна перебивка номера двигателя, перекраска…

– Нужна машина на несколько дней.

– Вот… – кивнул он головой на болотного цвета “Ниву”, припаркованную у сарая. – Только собрал после дэтепэ – кореша тачка. Говорил я ему, не пей за рулем. Теперь по косточкам собирают.

– Понятно. Сколько?

– Сколько не жалко. Считай за прокат. Мне ничего не надо. Для кореша.

– А если и ее засвечу?

– Спишем… – улыбнулся он. – Но так дороже выйдет. Сам знаешь, всему своя цена. А твоя пусть останется. Как раз и техосмотр проведу.

– Заметано. И еще… – я вытащил 100 баксов и протянул. – Мне бы еще облик…

– Видно лихо ты попался, браток, – нахмурился Петр. – Сына!.. – крикнул он своему единственному помощнику – молодому отроку, который с чумазой физиономией выполз из-под старого автобуса.

– Да, батя…

Отрок этот был Петрухе приемным. Своих не было. После того, как жена его бросила и с каким-то третьесортным актеришкой подалась в столицу, Петр начал пить – банальная российская картина. К нему начала присматриваться соседка, которая со временем стала светлым лучиком в его помрачневшей жизни. После они дружно убрали деревянный забор между дворами и начали любо жить и не тужить, как говориться, назло бедам.

У каждого в жизни своя сказка…

Поговаривают, что сбежавшая как-то вернулась, не солоно хлебавши. И, увидев объединенное хозяйство и кипящую во дворе жизнь, только и ахнула, не решаясь войти. Посмотрела-посмотрела, заплакала и ушла. Соседи видели.

Ну и правильно сделала. Хоть на это у нее ума хватило…

– …Сходи за Веркой. Скажи, дело есть, пусть инструменты и запчасти прихватит. Машиной сам займусь… – кивнул он в сторону автобуса.

– Я только переоденусь, бать, умоюсь.

– Не надо. Ты не в ее вкусе. Газуй так…

За воротами послышалась короткая сирена.

– …То менты, то бандиты. Иногда сам путаюсь, – Петр заворчал. – Ты, вот что, сядь пока в тачку, не рисуйся. Верка твою морду так изобразит, что родная маманя не узнает.

И убери бабло. Я те не жид. Ей заплатишь.

– Спасибо, Петр…

– Хочу изменить фейс.

– Че-е?

– Ну, морду.

– А-а…

Я провел пальцем по окружности лица, смотрясь в зеркало машины. В кабине до сих пор воняло спиртом.

“В салоне разлито…”

Ей было под 30. Черные лукавые глаза. Смазливая улыбка. Родинка на щеке.

Я достал из козырька документы водителя.

– Хочу, как он… – ткнул я на фотку хозяина с слегка оттопыренными ушами и как бы удивленным взглядом.

Она внимательно изучила.

– Во блин! Да ты уже на него похож. Знаю я этого урода. Целый день не высыхал за счет Петрухи… Цвет волос сходится. Взгляд идиота… ты сам изобразишь. Вот только уши… Блин, как пельмени! – она захихикала. – А твои как наутюженные…

Улыбка, кажется, запечаталась у нее на лице при рождении. Такие и в гроб с улыбкой ложатся.

– Их не изменишь, – я с досадой.

– Легко. Зажмем дверцей, сделаем пару укольчиков, вот тебе и вес фокус. Только больно, скулить будешь.

– Лучше больно, чем вообще без ушей.

– В смысле? – улыбка слегка поблекла.

– В смысле – нет головы, нет ушей… Прокатимся к тебе?

– Щас!.. У меня дома хахаль спит. Кормилец хренов, тож бандит. Вот он тя точно без ушей оставит.

– …

– Покатим к подружке. Тут рядом. Только ты хвост свой не распускай. У нее хахаль тож бандит.

– А инженеров хахалей в вашем поселке нет?

– Че-е? – “улыбка” превратилась в оскал. – Ну ты…

– Да ниче, эт я так. С башкой не то, глючит иногда…

Уши все-таки зажимать или ломать дверцей я не стал, и не из-за боли. Эту процедуру обычно практикуют лукавые, типа, борцы, желая изобразить крутизну в фейсе, тогда как у нормальных пацанов все это получалось естественным путем, ценою непомерных тренировок, потом и трудом на борцовских матах.