Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

Хилари подробно рассказал о том, что аперитив подается в «Алебардах» для гостей ровно в семь вечера, однако… они трое вполне могут присоединиться к остальной компании немного позже, а тем временем, не дожидаясь… наверное, теперь-то уж мистер Аллейн может позволить себе глоток?..

— Да, конечно, благодарю вас, — ответил Аллейн. — Я ведь здесь не при исполнении, — беззаботно добавил он. Рэйберн покраснел так, что веснушки почти слились с основным тоном его лица.

— Собственно, и я тоже, — быстро подхватил он. — По крайней мере, надеюсь, что так. Во всяком случае, не совсем при исполнении.

Хилари поспешил ему на помощь: мистер Рэйберн, мол, прибыл только что. Его задержали в участке. По дороге совсем продрог. Как уже надоел этот снег, все падает и падает… В такой ситуации просто необходимо… Однако суперинтендант страшно рад видеть мистера Аллейна, не так ли? А он, Хилари, как раз собирался лично сделать своему новому гостю, мистеру Рэйберну, официальное заявление о — тут владелец поместья слегка замялся, подыскивая нужное выражение, — об этом «досадном злоключении».

Аллейн просто ответил: «Понятно» — и ничего более не прибавил. Мистер Рэйберн достал из кармана служебный блокнот, а Хилари откашлялся. Рассказ его на сей раз не отличался такой уж нарочитой стройностью и последовательностью, однако, на взгляд Аллейна, приобрел слегка лукавый художественный лоск. Начал заявитель с того, как Маулт в последнюю минуту вышел на замену в роли Друида, далее подчеркнул, что Винсент видел камердинера (впрочем, принимая его за полковника!) сразу после представления бегущим через двор к парадному крыльцу, а оттуда — в главную гардеробную.

— Дверь в нее — первая направо, как только входишь в дом, — пояснил Хилари. — За углом, между главным залом и гостиной. Поэтому мы и решили ею воспользоваться как гримерной. Очень удобно: там два входа — один ведет, как я уже сказал, в зал, а другой — прямо на парадное крыльцо. Так устроено было с самого начала. Чтобы, знаете, грязными подошвами по жилым помещениям не шлепать.

— Все ясно, — произнес мистер Рэйберн и пробежал глазами только что сделанные записи. — Так, значит, в последний раз его видели…

— В последний раз его видела мисс Тоттенхэм, когда помогала ему снять мантию и разгримироваться. После чего он должен был покинуть гардеробную, предположительно собираясь подняться наверх к полковнику Форрестеру.

— Так он покинул гардеробную, сэр? И покинул, как я понимаю, через дверь, ведущую в зал?

— Опять-таки мы можем все это лишь предполагать. Однако вряд ли, ведь он вышел бы на крыльцо только для того, чтобы тут же опять зайти через парадный вход в тот же зал, куда мог попасть прямо из комнаты, верно?

— Я понял вас, сэр, вам это кажется странным. И никто не видел, как этот человек поднимался по лестнице?

— Никто. Но в этом нет ничего удивительного. Слуги накрывали рождественский стол для детей. Причем, по моему особому указанию, делали это при свечах, без электрического освещения. Как вы сами видели, там имеются две лестницы, слева и справа. Ведут они к одной и той же галерее наверху. Та лестница, что ближе к гардеробной, находится в конце зала, противоположном тому, где стоял длинный праздничный стол. Никто из прислуги и не должен был обратить внимание на Маулта, разве только тот специально привлек бы его к себе. Вообще-то Маулт не мог… — Тут Хилари запнулся, а затем быстро продолжил: — Маулт получил распоряжение помочь моим работникам с праздничным столом. Но, конечно, получил он его еще до того, как появилась необходимость заменить полковника Форрестера, так сказать, на подмостках.

— Да, сэр. Диспозиция мне ясна, — ответил Рэйберн. — А в гардеробной, сэр, наверное, висят какие-нибудь пальто и тому подобное? Ну, там, макинтоши, зонтики?.. Возможно, там есть и резиновые сапоги?

«Молодец, Джек», — отметил про себя Аллейн.

— Да. Да, конечно, что-то такое там всегда есть, — быстро проговорил Хилари. — А вы думаете, что ему зачем-то понадобилось…

— Следует учитывать все возможности, мистер Билл-Тасман. Вы не согласны?

— Конечно-конечно. Разумеется.

— А вам, сэр, не приходит в голову никакая причина, пусть даже самая нелепая, самая невероятная, по которой мистер Маулт мог столь стремительно покинуть вашу резиденцию и, если позволите так выразиться, смыться?

— О, нет, нет! Абсолютно ничего такого в голову не приходит. Но это еще не все. — Хилари метнул нервный взгляд в сторону. — Дослушайте до конца, суперинтендант… — И он добавил к своей и без того красочной истории сюжет о жестяном сундучке, покрытом японским черным лаком (тут уж мистер Рэйберн даже не пытался скрыть изумления), а «на сладкое» — предъявил кочергу.

Аллейн ждал этого момента и теперь слегка потешался в душе над бедным мистером Рэйберном, чье лицо вытягивалось и мрачнело с каждым новым словом Билл-Тасмана. Наконец офицер полиции перевел тяжелый взгляд с лица Хилари к предмету, лежавшему на его столе, и сосредоточил на нем все внимание. Тут же, под рукой, находилась и лупа.