Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Значит, в этом случае мы обязаны предположить, что тело было перемещено и спрятано еще до начала поисков, — констатировал Аллейн. — Что ж, давайте просто посмотрим в окно.

Оно ничем не отличалось от большинства прочих в усадьбе: двустворчатая конструкция с простым засовом, запирающим ее «сверху вниз».

— Лучше бы нам ни за что тут не хвататься… Знаете, что самое противное? То, что при этих проклятых высоких стандартах культуры быта совершенно невозможно работать. Тут не то что вымести — вылизать все успели, как внутри, так и снаружи. В общем, как бы там ни было, Джек, это окно находится как раз над тем молодым деревом, в ветвях которого Билл-Тасман нашел кочергу. Вот взгляните-ка вниз: хозяин видел пихту из своего кабинета, который прямо под нами. Если вы высунетесь подальше и посмотрите налево, вы увидите отсюда его окна в юго-восточном углу здешнего крыла здания… Эге! Минутку-минутку! А это что такое?

— Где?

Аллейн стал расхаживать перед окном взад-вперед, он вертел головой и разглядывал что-то через стекло то в одной, то в другой стороне.

— Джек, погасите, пожалуйста, свет. Побыстрее. Посмотрите, что это там, у макушки пихты? Во-о-он там, видите, что-то сверкнуло? Присмотритесь же.

Мистер Рэйберн козырьком приставил ладонь к глазам и вгляделся в ночную тьму.

— Ничего не вижу, — наконец признался он. — Кроме какого-то блестящего… завитка, или как его назвать? Вы о нем? Не разберешь, что это такое.

— О нем, о нем. Вот же, совсем близко. На пихте.

— Это может быть что угодно. Какой-то шнурок или нитка.

— Или обрывок елочной мишуры.

— Точно. Вон его как треплет на ветру. И что же?

— Да ничего! Грустная частичка праздника, символ того, как все преходяще, смею так выразиться. Ну, пойдемте, нам еще кучу всего предстоит выяснить по поводу событий вчерашнего вечера: последовательность, подробности…

— В этом, полагаю, нам окажется особенно полезна миссис Аллейн.

— Ну, что я думаю по этому поводу, вы, полагаю, знаете? — сухо ответил лондонец.

— Вы говорили. Но до того, как сами взялись за дело.

— Это верно. И попал в совершенно дурацкое положение: теперь мне придется проявлять профессиональный такт и соблюдать все формальности, официально допрашивая собственную жену.

— А что, — рассеянно обронил мистер Рэйберн, — возможно, ей это покажется забавным.

Аллейн пристально посмотрел на коллегу.

— Знаете, в ваших словах что-то есть. Меня не удивит, если и покажется. — Он поразмышлял еще с минуту. — Скажу даже больше: в известном смысле она тут, как всегда, будет права. Ну, шутки в сторону. Надо заканчивать осмотр. Позвольте-ка я брошу еще один, прощальный взгляд на чертов замóк.

Он опустился перед сундучком на колени. Рэйберн заглядывал ему через плечо. Вдруг из-за спин обоих полицейских раздался голос полковника Форрестера:

— Так-так. Значит, сами нашли. Отлично. Прекрасно. Чудесно.

Старик незаметно для них проник в гардеробную из ванной. Он слегка запыхался, но глаза его блестели азартным огнем.

— Решил оставить общество наших дам, — пояснил он. — Не лучше ли, думаю, всплыть по рубку и тут, наверху, не могу ли я чем-нибудь быть полезен? Ну, на случай, если вам что-то понадобится спросить. Так что вот я здесь. Но прошу не стесняться: если путаюсь под ногами и мешаю, смело отошлите меня прочь. Ужасно интересно было бы понаблюдать за работой настоящих сыщиков — если бы, конечно, не все эти жуткие обстоятельства. Да! Кстати, ваша супруга призналась — оказывается, вы брат Джорджа Аллейна. Мы, знаете ли, служили когда-то вместе. Он, конечно, младше, был тогда энсином[125]. Я прекрасно его помню: ведь мы оба «парнишки»[126] как-никак. Вот это, я понимаю, совпадение! Расскажите-ка мне, что Джордж поделывал после отставки? Кажется, я слышал: стал проконсулом[127] где-то за морями?

Аллейн удовлетворил любопытство Форрестера настолько кратко и сухо, насколько позволяли правила вежливости. Полковник в это время сидел на кровати, излучая восторженное дружелюбие и получая от беседы явное удовольствие, — хоть и никак не мог восстановить дыхание. Лондонский сыщик представил ему девонширского, и, как нетрудно догадаться, полковник оказался в полном восторге от нового знакомства.

— Однако я ведь вас обоих отвлекаю от дела! Нехорошо. Вижу, что прервал вас на самом, как говорится, интересном месте, с увеличительным стеклом наперевес. А скажите-ка, что вам удалось «извлечь» из моей жестяной коробки? Я, конечно, в переносном смысле…

— Как раз о ней я хотел поговорить с вами, сэр, — произнес старший суперинтендант. — Как топорно, как неумело ее пытались взломать, не правда ли?

— Топорно? Ну… да. Но ведь трудно работать не топорно, когда в руках у тебя инструмент еще менее удобный, чем топор, то есть — кочерга, вы не считаете? — Полковник рассмеялся собственной шутке.

— Вы уже знаете про кочергу?

— Еще бы! Хилари нам рассказал.

— Что именно он вам рассказал?

— Что нашел кочергу за окном, на пихте. Малоподходящее место для такой вещи, я полагаю.

— Он описал эту кочергу? Какие-нибудь следы?