Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Если я все понял неправильно, — начал Аллейн, — то лучшее, что вы можете сделать, — это поправить меня, независимо от конечного результата. Это я вам точно говорю. Можете мне не верить, но это так. Лучшего варианта для вас не существует, даже не сомневайтесь. Сами себе не поможете — никто другой не поможет. А теперь вернемся к рождественскому празднику. Точнее, к тому, что произошло сразу после него. Примерно в полночь вы, — он взглянул на Винсента, — прикатили разобранную елку на тележке к развалинам оранжереи у западного крыла и сбросили свой груз точно под окном гардеробной полковника Форрестера, возле пихты. Так?

Губы Винсента бесшумно пошевелились.

— Там вас ждал неприятный сюрприз. У подножия пихты лежало тело Маулта. О том, какова была ваша первая реакция, можно только догадываться. Не знаю, насколько внимательно вы его осмотрели, но, полагаю, сумели убедиться, что он убит. Вы, конечно, сильно струхнули. Поэтому прямо там же и тогда же — или позднее, посоветовавшись с товарищами…

Тут садовник невольно дернулся, но тут же застыл снова.

— Понятно, — заметил Аллейн. — Отлично. Значит, вы вернулись в дом сообщить Катберту и всем остальным о своей находке. Верно?

Винсент провел языком по пересохшим губам и впервые заговорил:

— И что с того? Только я ничего не подтвержу. Я не признáюсь, так и знайте. Что с того, если все и было так, как вы сказали? А что мне было делать? Так и надо в таких случаях поступать, разве не так? Рассказать, что видел? Что, не так?

— Разумеется, так. Только вот дальше все пошло не так.

— Парень в моем положении должен сообщить обо всем старшему по званию. Вот и все. Все!

— Разве «старшим по званию» следовало бы считать не мистера Билл-Тасмана?

— Я передал как положено, по старшинству! То есть передал бы! Бы! Я не сказал, что…

— Мне кажется, все давно прекрасно поняли, чего вы не сказали. Теперь давайте пойдем дальше и посмотрим, что вы скажете. Значит, предположим, вы вернулись в дом и рассказали о своем открытии Катберту. Ну, и этим двоим. А Найджелу ничего не сказали, поскольку он «такой ранимый» и непредсказуемый. Предположим также, что затем вы вчетвером пришли к общему решению. Что у вас имелось? Имелось мертвое тело человека, которого вы дружно и искренне не любили и которого только утром того же дня вместе обвиняли и даже угрожали ему. То, что человека этого, похоже, прикончили, ставило вас в очень двусмысленное положение. По нескольким причинам: во-первых, в силу вашего славного прошлого. Во-вторых, из-за неприятных инцидентов, имевших место накануне: всех этих ловушек для воров, анонимок, мыла в ячменном отваре и так далее — причем каждый из инцидентов был выдержан в криминальном стиле, свойственном одному из вас.

— Мы не… — попытался вмешаться Мервин.

— Никто ни секунды и не думает, что это проделывали вы. Я полагаю, вы были уверены, что все эти гнусные фокусы проделал Маулт, желая вас подставить и навлечь на вас дополнительные подозрения. Так вот, думаю, вы запаниковали еще сильнее и сообща постановили избавиться от тела.

На этом последнем тезисе вошел Катберт — в пышном ночном халате поверх шелковой пижамы. Наверное, подумал Аллейн, точно так же он выглядел бы, если бы его разбудили посреди ночи в его счастливые метрдотельские годы, до появления в его жизни любвеобильного поваренка.

— Как я понимаю, сэр, — обратился он к Аллейну, — вы желали видеть меня.

— Желал и желаю, — подтвердил старший суперинтендант. — К вашему сведению, Катберт, труп Альфреда Маулта найден в упаковочном ящике, служившем постаментом для скульптуры одного из покойных Билл-Тасманов работы Найджела. Находящаяся здесь троица явным образом собиралась вывезти все это сооружение на санях. Полагаю, что конечной целью их путешествия должна была стать зона строительных работ, где под непреднамеренным воздействием бульдозерных ковшей кофр ушел бы глубоко в основание искусственного холма, возводимого над искусственным прудом, — холма, известного в «Алебардах» и окрестностях как Причуда Хилари. Я как раз пытаюсь втолковать этим господам, что наилучшая линия поведения для них (как, кстати, и для вас) в сложившихся обстоятельствах — это изложить мне без утайки все факты, известные им и вам по данному делу.

Катберт пристально посмотрел на своих подчиненных. Те не поднимали на него взгляда.

— Итак, первое, — продолжил Аллейн. — Приходил ли к вам Винсент и докладывал ли об обнаружении трупа в ночь Рождества? Скажу еще точнее: приблизительно в ноль часов десять минут?

У Катберта отвисла челюсть. Он молчал. Но неожиданно выпалил Винсент:

— Мы держали рот на замке, Катберт! Ничего не сболтнули!

— Ты и сболтнул, Винс! — взвизгнул Кискоман. — Только ты один и открыл свою чертову хлеборезку! Скажи, Мерв!

— Ничего я не болтал! Я сказал только «а если бы и…».

— А если бы и — что? — спросил Катберт.

— Я говорил пред-по-ло-жи-тель-но. Предположим, мол, то, что он говорит, правда, то и тогда так поступить было бы честно и правильно. С моей стороны. Рассказать все тебе. Что я и сделал. То есть нет! Я имею в виду…