Однажды в России

В Комарово Лену атаковал эрдельтерьер Яков. Заросший за зиму, он, беспрестанно виляя обрубком хвоста, прыгал на нее до тех пор, пока не опрокинул на диван и не облизал с головы до ног. Весь вечер пес не отходил от Лены, в знак любви переворачиваясь кверху брюхом, а ночью вполглаза дремал возле кровати, оберегая ее сон.

За ночь подморозило, и, когда Лена шла от автостоянки до Всеволожской церкви на Сергиевской улице, под каблучками сухо похрустывал ледок. В пяти метрах за нею с венком из белых гвоздик следовали Алексей Алексеевич и Володя, явно получившие задание не отпускать ее ни на шаг.

Без десяти минут одиннадцать в полутемной церкви у гроба Зинаиды Афанасьевны сгрудились одни старухи в черном, неслышно шептавшие молитвы. Лена зажгла дюжину свечек перед иконами и всю панихиду простояла не шелохнувшись, вглядываясь в восковые черты усопшей. Она издавна чтила своенравную Зинаиду Афанасьевну, бывшую матриархальным стержнем холмогоровской семьи, и сейчас, отдавая последний долг, думала о том, что покойница заслужила царствие небесное, о чем, вторя священнику, хором твердили дьякон и певчие, на разные голоса выводившие: "Со святыми упокой..." Требовательная ко всем независимо от степени родства, Зинаида Афанасьевна умела прощать непростительное и в то же самое время безвозвратно отлучала от сердца тех, кого называла нелюдью. Так, пулей вылетела из семейной обоймы взбалмошная Наталья Николаевна, ее настоящая невестка и настоящая свекровь Лены. Но стоило Лене незадолго до родов переселиться во Всеволожск, как старуха в тот же день ласково назвала ее "невестушка", что обе сочли в порядке вещей: быстро менявшиеся жены Вениамина Ивановича Холмогорова в счет не шли, Наталья Николаевна как бы вовсе не существовала, так что у Зинаиды Афанасьевны не было другой невестки, равно как у Лены - другой свекрови. Именно поэтому, заказывая венок, Лена попросила Алексея Алексеевича, чтобы на ленте написали: "Незабвенной свекрови от любящей невестки". Лена хотела было добавить "и внука", но удержалась, дабы не вносить еще большей терминологической путаницы - ведь ее сын был не внуком, а правнуком Зинаиды Афанасьевны.

Позднее, перед выносом, Лена осмотрелась. Неподалеку от нее, рядом с насупившимся, наполовину поседевшим Сергеем, плакал пьяненький Вениамин Иванович, с другой стороны, поглядывая на Сергея снизу вверх, стоял щуплый, похожий на подростка Додик Шапиро, а из-за плеча Сергея на нее давящим взглядом смотрел косоглазый человек с чертами Пушкина. Лена поймала себя на мысли, что раньше определенно видела косоглазого, но прошло не меньше минуты, прежде чем она вспомнила, где с ним встречалась. Рука Лены машинально потянулась к горлу - это был капитан Затуловский, дважды вызывавший ее на допрос в Следственное управление ГУВД и ознакомивший с исповедью Сергея в синей тетради. А бок о бок с Затуловским, поблескивая металлической оправой очков, стоял вихрастый блондин, в котором Лена сразу же узнала оперуполномоченного УБХСС, выступавшего свидетелем по делу Тизенгауза. Все верно - с кем поведешься, от того и наберешься.

На густо поросшем соснами чистеньком кладбище в Мельничном Ручье гроб с телом усопшей опустили в могилу, вырытую между надгробиями ее мужа и сына. Лена одной из первых бросила вниз горсть песчаной земли, подождала, пока могильщики утрамбовали холмик, водрузив деревянный крест с табличкой "Холмогорова Зинаида Афанасьевна (1908-1993)", и, понурившись, медленно пошла к выходу. У ограды ее догнал Сергей.

- Бабушка велела передать... - Он протянул Лене потертую коробочку из красного сафьяна.

Лена открыла коробочку, и ее глаза увлажнились. Внутри лежали все драгоценности свекрови - девичье колечко с мертвой бирюзой, жениховский подарок Ивана Емельяновича, и золотая цепочка с нательным крестиком.

- Перед смертью сильно горевала, что не простилась с тобой и с Сашком, глухо проговорил Сергей и, помолчав, спросил: - Ну, как там мой сын?

- Саша пишет тебе?

- Дважды в месяц.

- Тогда ты в курсе дела... Прощай!

- Обожди. Ты что, не считаешь нужным помянуть бабушку? Это же не по-русски. - Сергей нахмурился. - Зайди, уважь православный обычай. За столом хватит места и для твоих телохранителей...

С кладбища Лена заехала в дом на Константиновской вовсе не потому, что поддалась увещеваниям Сергея. Садясь в "волгу", чтобы вернуться в Комарово, она вдруг всем сердцем ощутила, что сафьяновая коробочка, помимо немудреного золота свекрови, таит в себе глубокий смысл: получив посмертный дар, она, Лена, становится духовной наследницей Зинаиды Афанасьевны. А символика дара в свою очередь навеяла грустные мысли о быстротечности жизни и том дне, когда она сама соберет такую же коробочку для собственной невестки.

За длинным поминальным столом на одном конце скучились старухи в черном, а на другом, под затянутой крепом фотографией Зинаиды Афанасьевны, расположились приятели Сергея, чье хозяйское место в торце пустовало. Лена бочком опустилась на стул между старухами и Давидом Шапиро.