Однажды в Вестеросе (СИ)

Дорниец больше не сопротивлялся. Он позволил опоить себя непонятной, горьковато-кислой на вкус водой и уложить спать. Эртур хотел уже сказать мейстеру, что его чудо-зелье вряд ли сработает, слишком уж напряжён он был, но в следующий миг его глаза закрылись, а дыхание перестало быть частым и тяжёлым.

К всеобщему удивлению Дейн проспал почти полтора дня. Мейстер сказал, что это от того, что организм его был совсем уж истощён. Он специально сделал для гвардейца самое крепкое снадобье из возможных. Ведь сейчас им всё равно торопиться было некуда.

Когда Эртур, наконец, проснулся, он почувствовал себя много лучше. Мышцы, которые из-за постоянного давления проблем и полного бездействия, всё время были в жутком напряжении, вызывавшем болезненные ощущения, расслабились полностью, подарив дорнийцу эфемерное ощущение лёгкости. Голова перестала быть чугунной, мысли прояснились. А главное – он был полон сил. Но сразу же возник вопрос – для чего? Дейн сел на кровати.

Герольд был тут. Он стоял у окна, опершись о стену и скрестив руки на груди, словно знал, что Эртур вот-вот проснётся.

— Что, — впервые с их стычки заговорил Дейн, — снова хочешь поговорить?

— А ты как? – усмехнулся Хайтауэр. – Настроен?

— Не особо, — отозвался дорниец, свесив ноги с кровати и натягивая рубаху через голову.

Его уложили в покоях, где спали Освелл и Герольд. На кровать, которую Эртур занимал до переезда поближе к Лианне.

— А мейстер где спит?

— Уехал мейстер.

— А кто с леди Лианной? – сразу же напрягся Эртур.

— Успокойся, мамаша, Освелл с ней.

— Стало быть, мейстер один уехал? – удивился дорниец.

— Стало быть.

Повисло молчание. Герольд и Эртур не сводили друг с друга глаз долгое время.

— Чего ты хочешь от меня? – сдался Дейн. – Извинения? Извини. Мне правда очень жаль, что я повёл себя подобным образом. Это было недостойно.

— Не то слово, — вновь усмехнулся Хайтауэр и отошёл от окна.

Он перетянул за спинку стул, поставил его напротив дорнийца и сел.

— Прежде чем ты завалишь меня вопросами, леди Лианна всё так же. Не лучше, не хуже. Мейстер сказал, что это тоже очень хорошо. Шансы её возрастают с каждым днём.

Эртур открыл было рот.

— А сам старик, — продолжил Герольд, — сегодня к вечеру должен вернуться. Говорит, дела какие-то у него дома. Но это и не мудрено. Был дома, был, а потом раз и пропал. Тоже это не дело. Так что пущай делает, что надобно. Я его не держал. В конце концов, он много для нас сделал, чтобы мы всё ещё не доверяли ему. Ну, так что? Отчего ты как с цепи сорвался? Расскажешь, наконец?

Дейн замешкался, прежде чем ответить.

— Ты определённо будешь надо мной смеяться, если я расскажу тебе, что у меня на уме. Сам понимаю, что глупости всё это, да только предчувствие у меня нехорошее, — заговорил, наконец, дорниец.

Хайтауэр его не перебивал, ожидая продолжения.

— Что ты так на меня смотришь? – вдруг встрепенулся Эртур. – Ты мне сам вчера сказал, если я не захочу говорить, ты от меня отстанешь.

— Не вчера, а позавчера, — с полуулыбкой поправил его здоровяк. – Ладно, не хочешь, как хочешь. И то правда, что тебя, насиловать что ль? Не больно-то хотелось, — он поднялся на ноги и отодвинул стул на место.

Бывший лорд-командующий Белой Гвардии был уже почти в дверях, когда его нагнал тихий голос Эртура:

— Что если всё плохо кончится? Что если она умрёт? Ты думал о том, что тогда будет? Что мы будем делать?

Герольд обернулся. По его лицу дорниец понял, что тот не раз думал об этом. Видимо, все об этом думали, но никто не произносил своих опасений вслух.

— Если она умрёт, тогда всё это было зря. Война развязана зря. Понимаешь?

— Значит, мы не имеем права этого допустить, — просто ответил Герольд и вышел прочь.

Дейн остался один сидеть на кровати. Он готов был проклясть друга за то, что, когда Эртур, наконец, хотел поговорить, тот ушёл, оставив его в одиночестве. Хотя, быть может, это и к лучшему. Дорниец определённо не хотел об этом думать. Он сфокусировался на словах Хайтауэра: «Значит, мы не имеем права этого допустить». Значит, не имеем.

Мейстер вернулся, как и обещал, к вечеру. Эртур поджидал его на ступенях башни и, как только старик на лошади подъехал ближе, поднялся на ноги, чтобы двинуться ему навстречу. Дорниец помог мейстеру спешиться и сам отвёл коня в стойло. Однако, обернувшись, он увидел, что старик пошёл за ним.

— Ну, как вы себя чувствуете сегодня? – спросил он с искренней заботой в голосе.

— Явно уж лучше, чем леди Лианна, — немного резче, чем хотелось, отозвался Эртур, и он быстро поправился: — Извините за мою грубость. Я не имел в виду ничего дурного на ваш счёт.

— Понимаю, — улыбнулся старик. – Я далеко не самый умный человек, увы, быть может, будь я умнее, я смог бы спасти леди Лианну. Но в мою старую голову ничего больше не приходит, кроме того, что я уже сделал.

— Это ничего. Вы ведь сами сказали, что шансы растут.

— Определённо, — кивнул мейстер, двигаясь в сторону входа в башню. – Каждый день, когда леди Лианне не становится хуже, приближает её к выздоровлению. Да и молиться и надеяться никто не запрещает.