Одноклассники

Замок сумочки щелкнул.

— Я пойду к вашему министру. Как попасть к нему на прием?

В лице Урмета ничего не изменилось, хотя теперь, чуть зорче приглядевшись к женщине, он почувствовал, что в душе поднимается грустноватое окрашенное юмором сочувствие.

— Думается, у министра работа более общего характера.

— Я не так наивна, чтобы не знать этого. Но я все-таки пойду к нему.

— Это ваше дело. А теперь извините.

Несколько минут спустя Урмет вернулся в свой кабинет и сел за доклад. Он занимался этим углубленно, с присущим деловому человеку умением сосредоточиться, отметая все вопросы и сомнения, которые подстерегали его после неожиданного телефонного разговора.

Давно он не виделся с Вяйно Алликмяэ. В последний раз они были вместе накануне Иванова дня у Раусов в Нымме[3]. Теа устроила праздник в саду, жгли костер. С тех пор прошло уже больше полугода. Тогда не удалось даже как следует поговорить — собралось слишком много народа, Вяйно вскоре захмелел, во всяком случае, он то и дело повторял свою шутку: «Я вообще-то не пью, только рюмочку могу выпить. Но уж коль выпью рюмочку, превращаюсь в другого человека, а этот другой пьет как верблюд». Сначала гости, смеялись, но постепенно Вяйно стал надоедливым, как всякий хвативший лишку мужчина.

Сейчас майор Алликмяэ был в форменной одежде и вошел в кабинет с очень официальным видом. Не передались ему и обычная живость и приподнятое настроение бывшего однополчанина, когда они обменивались приветствиями. У майора не было ни одной лишней минуты, он не мог отвлечься от неприятной задачи, приведшей его сюда.

— Дело касается твоей жены, — сказал он, подойдя к столу и роясь в портфеле.

Несколько лет назад Урмет говорил своему другу об отце Ирены, судьбу которого не удалось выяснить. Вернувшись в Эстонию, Ирена безуспешно искала следы отца. В Вана-Сиркла соседи по квартире знали только, что еще до прихода немцев Каарел Рехи отправился в деревню искать работу, так как в городе в то время каменотесу делать было нечего. Куда собирался уехать Каарел и куда добрался — этого никто не знал. В бюро ЗАГС никаких данных о нем не было. Куда он исчез? Погиб или живет где-то за границей, не умея или даже не решаясь наладить связь с родственниками на родине? К вопросам этим в доме Урмета возвращались не каждый день. Но время от времени они тяжело и тревожно прорывались наружу. Человек, умерший и похороненный, каким бы близким он ни был, забывается скорее, чем без вести пропавший. Могила никого не возвращает. Но из необъятного мира многие, считавшиеся погибшими, возвращаются в круг живых, к счастью или к несчастью для тех, кто за это время устроил свою жизнь без них.

И вот теперь наконец...

Обычный канцелярский бланк, вынутый из какой-нибудь запыленной папки, перфорированный край бумаги измят.

«Представление Германской полиции безопасности в Таллине.

Комиссия по проектированию наказаний при префектуре Таллин — Харью в составе: 1. Представитель Политической полиции Альфред Веккер (председатель); 2. Руководитель отдела Политической полиции Таллин — Харью Эрвин Викс (докладчик); 3. Представитель Уголовной полиции префектуры Таллин — Харью старший ассистент Вольдемар Лийнвээ (член комиссии)

постановила

представить Начальнику Германской полиции безопасности в Таллине

Рехи Каарела Оскаровича, родившегося 16 августа 1896 года в волости Навести, проживавшего в Вана-Сиркла, Таллина тээ, 29—2, эстонца, дорожного рабочего, разведенного,

к смертной казни через расстрел.

Перед вынесением постановления подследственный Рехи был вызван в Комиссию и результаты расследования доведены до его сведения.

Следствием установлено: Работая дорожным мастером в вышеуказанной местности с 1939 года до прихода германских войск, поддерживал советскую власть и агитировал за нее, выступив в газете «Знамя труда» № 39 от 4 февраля 1941 года. Дочь Рехи в школе возглавляла пионеров и теперь эвакуирована. Подследственный скрывался до 13 ноября в Навести у хозяина хутора Эрдмана Йохана в качестве сезонного рабочего и был задержан по дороге домой в Таллине, где и помещен в Центральную тюрьму, При аресте оказал сопротивление полиции и пытался бежать. Дал объяснение, что политической деятельностью не занимался и ничего порочащего о немцах не говорил. Принадлежность Рехи к коммунистической партии в ходе следствия не установлена.

Взят под стражу 13 ноября 1941 года.

Таллин, 24 апреля 1942 г.

Комиссия (подписи)».

— Это... это же только представление, — сказал наконец Урмет, с большим трудом отрывая взгляд от бумаги.

— У нас имеется и список подлежащих расстрелу, утвержденный немецкой полицией безопасности, там есть его фамилия, — ответил Алликмяэ, нервно пощелкивая замком портфеля.

— В бюро ЗАГС не было о нем никаких данных.

— Надеяться не стоит. Весь этот список, десяток фамилий, убийцы почему-то не представили на регистрацию.

— При немецкой точности?