Однополчане

Майору Толмачеву полк пришлось принимать в бою. Офицер он был опытный, обстрелянный. Во время боев на Карельском перешейке Толмачев командовал батареей дивизионной артиллерии. О его батарее писали газеты того времени. Перед Великой Отечественной войной Николай Павлович учился в артиллерийской академии. Не окончив ее, ушел на фронт. Командовал батареей, дивизионом, был заместителем командира полка. Пришлось ему послужить и в воздушно-десантных войсках. Приобретенный ранее опыт он хорошо использовал в нашем гаубичном полку для организации результативной разведки и контрминометной и контрбатарейной борьбы.

Я кратко охарактеризовал ему командный состав полка, заместителей, начальников служб, командиров дивизионов и батарей, ознакомил со сложной тактической обстановкой и поставил боевые задачи.

После этого мы вместе с ним выехали на наблюдательный пункт к И. Г. Войтенко. Не доезжая километра полтора до НП, мы остановились: машину пришлось оставить в укрытии, так как усилился не только артиллерийский, но и ружейно-пулеметный огонь противника. Слышались щелчки при ударах пуль по уцелевшим деревьям, на землю падали ветки, летели щепки. В это время наши танки и стрелковые подразделения выходили на исходное положение. Нам с Толмачевым пришлось преодолевать простреливаемое пространство короткими перебежками от укрытия к укрытию. Войтенко встретил нас на опушке, где находились НП командира дивизии, мой и командира 1220-го полка.

Я объявил майору Войтенко решение командира дивизии о переводе его в другой полк и приказал передать свои обязанности новому командиру полка майору Н. П. Толмачеву.

Войтенко, коренастый крепыш, бывший шахтер, смотрел неприязненно: не хотелось ему уходить в новый полк. После представления командиры пожали друг другу руки на виду у противника. Войтенко информировал об обстановке, показал начертания хорошо видимого переднего края немцев, их огневые точки, среди которых была стационарная крупнокалиберная зенитная батарея. Она-то главным образом и била по нашим танкам прямой наводкой в предыдущей атаке. Через некоторое время Войтенко предложил Толмачеву уйти в укрытие. На это Николай Павлович ответил со смехом, что ждал такого предложения давно. Рассмеялся и Войтенко, поняв, что его замысел испытания «на выдержку» преемник разгадал.

Вскоре бригада вместе с артиллерией 10-й гвардейской дивизии провела 15-минутный огневой налет и наша пехота и танки пошли в атаку. Здесь И. Г. Войтенко продемонстрировал высокий класс стрельбы подручной батареей по пехоте противника. В это время фашистская стационарная зенитная батарея открыла огонь по наступающим. Пришла очередь и Толмачева показать свое мастерство. Быстро произвел он необходимые расчеты и, используя сопряженные наблюдения, уверенно провел пристрелку по графику, а затем перешел на поражение цели сосредоточенным беглым огнем подручного дивизиона. Видно было, как густо и точно ложатся снаряды. Наблюдались и прямые попадания в орудийные бетонные площадки и сами орудия. Наши пехота и танки, замедлившие было темп движения, вновь устремились вперед и овладели важным опорным пунктом на пути к Гдыне. Только после этого Войтенко и Толмачев подошли ко мне и доложили о сдаче и приеме полка. С тех пор они стали закадычными друзьями. Вместе с командиром 1300-го полка А. М. Шапиро их называли неразлучной троицей, а в шутку — «тремя богатырями». Бравые были командиры полков! Дружат они и по сей день.

...Бои между тем достигли наивысшего накала. Исключительно эффективно вели огонь орудия сопровождения, в число которых включались и гаубицы нашей 58-й бригады. Они наравне с батальонными, полковыми и дивизионными орудиями действовали непосредственно в боевых порядках штурмовых отрядов и групп. Пехотинцы помогали артиллеристам рыть орудийные окопы, перекатывать орудия и требовали побольше огонька.

Батарею старшего лейтенанта Н. С. Куриленко включили в штурмовой отряд, которому предстояло пробить брешь во вражеской обороне.

Гитлеровцы, вооруженные пулеметами и автоматами, засели в домах. Их поддерживала корабельная дальнобойная артиллерия.

Три орудия батареи Куриленко ударили по зданию. Над крышами встали столбы пыли, посыпались кирпичи. Но едва наша пехота поднялась, как стали бить вражеские пулеметы. И опять наводчики припали к панорамам, воздух содрогнулся от разрывов. Отлично действовали в этом бою наводчик Кожевников и командир орудия сержант Езов; сержант Козлов сам наводил и сам стрелял. Пехота снова поднялась в атаку. Вскоре фланговые части корпуса вышли к морю.

В ночь на 23 марта Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский обратился к немецким солдатам, оборонявшим Гдыню и Данциг, с предложением о капитуляции. В обращении говорилось: «...Железное кольцо моих войск все плотнее затягивается вокруг вас. Дальнейшее сопротивление в этих условиях бессмысленно и приведет лишь к гибели не только солдат, но и сотен тысяч женщин, детей и стариков».

Однако фашисты не вняли голосу разума и гуманности и продолжали сопротивление. Но они уже были обречены.