Одолей меня

Я киваю. Вновь качаю ногами. Хочу еще спросить его о чем-то, и вдруг наконец-то открывается дверь. Выходит высокий мужчина в темно-синем костюме. Он несет портфель.

Мистер Андерсон, мой опекун.

Он широко мне улыбается.

– Все устроено. Твоя новая семья умирает от желания встретиться с тобой. Еще пара дел, и можем идти, это не займет много вр…

Больше не могу сдерживаться.

Начинаю рыдать, заливая слезами новое платье, которое он мне купил. Рыдания сотрясают мое тело, слезы капают на оранжевый стул, на липкий пол.

Мистер Андерсон ставит свой портфель и смеется.

– Дорогая, не надо плакать. Сегодня великий день! Ты должна быть счастлива!

Не могу говорить.

Я будто приклеилась… приклеилась к стулу. Похоже, мои легкие тоже склеились. Я прекращаю плакать и начинаю икать, слезы тихо катятся по щекам.

– Я хочу… Я хочу д-домой…

– Ты идешь домой, – отвечает он, все еще улыбаясь. – В этом все и дело.

И вдруг…

– Папа.

Я поднимаю взгляд, услышав его голос. Такой тихий и серьезный. Это мальчик с зелеными глазами. Мистер Андерсон – его отец, догадываюсь я.

– Она боится. – И, хотя мальчик говорит своему отцу, он смотрит на меня. – Она действительно боится.

– Боится? – Мистер Андерсон переводит взгляд с меня на своего сына и обратно. – Чего здесь бояться-то?

Я тру лицо. Хочу остановить слезы, но не получается.

– Как тебя зовут? – спрашивает мальчик.

Он смотрит на меня, и на сей раз я тоже смотрю на него. Что-то есть в его глазах, то, что дает мне ощущение безопасности.

– Это Джульетта, – сообщает мистер Андерсон и оглядывает меня. – Несчастная, – вздыхает он, – как и ее тезка.

Кенджи

Назира права. Лучше бы мне было сесть.

Я смотрю на свои руки, наблюдаю, как дрожь овладевает пальцами. Почти теряю рассудок, судорожно сжимаю пачку фотографий. Фотографии. Фотографии, которые Назира передала нам после того, как заявила: Джульетта совсем не та, кого мы знаем.

Я не перестаю пялиться на фотки.

Смуглая и светлая девочки бегут по полю, обе улыбаются во весь рот, длинные волосы развеваются на ветру, в руках – корзинки, полные клубники.

Назира и Эммелина на клубничной поляне, написано на обороте.

Маленькая Назира стоит между двумя светлыми девочками, все трое хохочут так, что вот-вот упадут.

Элла, Назира, Эммелина, на обороте.

Крупным планом маленькая девочка улыбается прямо в камеру, у нее огромные голубовато-зеленые глаза, каштановые волосы обрамляют лицо.

Элла в рождественское утро, надпись на обороте.

– Элла Соммерс, – сообщает Назира.

Она говорит, что ее настоящее имя – Элла Соммерс, она – сестра Эммелины и дочь Максимилиана и Иви Соммерс.

– Что-то пошло не так, – говорит Назира.

– Что-то произошло, – говорит она.

Шесть недель назад она проснулась и поняла, что вспомнила Джульетту, то есть Эллу…

– Я вспомнила ее. Вроде как сначала забыла, а потом вспомнила. А когда я вспомнила Эллу, я вспомнила и Эммелину. Вспомнила, как мы вместе росли, наши родители всегда дружили. Я вспомнила, только не понимала: что тут не так? Подумала, мне, наверное, все приснилось. В самом деле, воспоминания возвращались медленно, некоторое время я думала, что это галлюцинации.

Назира говорит, галлюцинации, как она их назвала, были такими невероятно шокирующими, что она стала докапываться до сути, разыскивать информацию.