Одолень-трава

Черет перестал шептать: громко, нараспев, начал произносить слова незнакомого языка. Берко почувствовал, как встревожились люди за его спиной, один за другим хватаясь за обереги. Ему самому не было страшно. Наоборот, скачущий речитатив застучал внутри, словно нехитрая музыка деревенского праздника. Но если музыка побуждала пристукивать ногами, хлопать в ладоши, пускаться в пляс, то заклинание Черета сжало горло, дрожа неспетой мелодией. Берко закашлялся, пытаясь избавиться от зарождающегося желания петь. Он захлебывался в кашле до тех пор, пока водовик сердито не прикрикнул на него:

– Да делай же то, к чему тебя влечет!

И тогда мальчик запел – без слов, одним голосом, который то разливался половодьем, то журчал водой на перекатах. Как вода, рассказывая каждому о своем. Заслушались все, даже Стригур. Черет медленно, неохотно опустил руки, сказал совсем тихо – его друг скорее догадался, чем услышал:

– Не хочет здешняя река меня принимать.

Но Берко был слишком переполнен происходящим, чтобы обратить на этот шепот внимание. Он отвернулся, вышел на берег. Чувствуя, как опять рвется на волю незнакомый щемящий напев. Наместник жадно впился глазами в его лицо:

– Чуешь деньги? У кого из нас находятся монеты?

Паренек съежился – никаких денег он не чуял. Но как признаться в этом Стригуру?

Сзади прозвучал голос Черета:

– Его дар не имеет отношения к деньгам. Разве вы глухие?

Лицо наместника потемнело. Обогнув Берко, он шагнул к Черету, тряхнул за голые плечи так, что голова мотнулась. Прошипел:

– Как это не имеет? Вздумал обманывать меня? Разве не ты научил Тредыра отыскивать клады?

– Я. Только я его не учил – просто передал одолень-траву, – поправил Черет. – Сколько раз объяснять тебе, человек: я передаю умение. Одариваю. А чем – решаю не я.

– А кто? Кто это решает? – глаза наместника жгли огнем, но водовик остался спокоен.

– Кто-то другой. Боги, река, одолень-трава – откуда мне знать?

Наместник зло прищурился, поочередно глядя то на Берко, то на Черета:

– И что он теперь умеет?

– Петь.

* * *

Неожиданный дар сделал жизнь Берко на удивление сносной. Мальчик очень быстро почувствовал, что к нему начали относиться по-другому. Не как к деревенскому недотепе, над которым можно посмеяться или зло подшутить, а как к человеку особенному. Зато наместник потерял к пареньку всякий интерес, – по крайней мере, уже несколько дней не вызывал к себе. И мальчишка выполнял распоряжения ключника: чистил лошадей, носил воду, колол дрова. Работа была привычная. И если поначалу на него прикрикивали, когда он, забывшись, начинал петь, то вскоре стали просить: «Спой еще».

К Черету Берко не пускали. Стража, разместившаяся у дверей сарайчика, каждый раз повторяла одно и то же: «Господин наместник не велел никого пускать. Иди отсюда». Он для виду отходил, садился, прислонившись к шершавой стене. Запевал, то и дело прислушиваясь – не плеснет ли вода. Постепенно пение захватывало, вокруг собирался народ. Женщины смотрели на певца влажными глазами, мужчины хмурились. Потом кто-нибудь из слушателей не выдерживал: «Парень, что ты завел тоску, – давай что-нибудь повеселее». Иногда Берко делал вид, что не слышит. Но чаще, не говоря ни слова, менял напев... Когда, наплясавшись, люди расходились, некоторое время сидел неподвижно. Но день за днем из сарайчика не доносилось ни звука...

Оказывается, наместник не забыл о пареньке – он уехал. Берко узнал об этом из разговоров слуг. И был только рад отсутствию хозяина. Но рано или поздно все заканчивается – на седьмой день Стригур вернулся. Кавалькада въехала на широкий двор, который сразу стал маленьким. Воины вслед за наместником спешивались, сновали меж коней слуги. Один из них дотронулся до рукава мальчишки, наблюдавшего со стороны за этой кутерьмой:

– Пойдем. Тебя велели привести.

Берко не знал, зачем его позвали, и удивился, увидев, что наместник ждет не один. Рядом с ним сидел, потягивая что-то из широкой глиняной кружки незнакомый старик. Если от взгляда хозяина всегда хотелось спрятаться, то любопытство во взгляде гостя неожиданно прибавило пареньку смелости.

– Ну и чем ты недоволен, Стригур? – словно продолжая прерванный разговор, обернулся к соседу старик.

– На что мне его бесполезное умение? Мне деньги нужны. Помоги выбрать подходящего человека. Ты обещал научить.

– Толку учить, если ты не слушаешь? – заметил гость.

Берко чуть не открыл рот от изумления: старик явно потешался над недовольством наместника. И тот стерпел. Только щеки побагровели.

– Ладно, – глаза старика опять прощупывали мальчишку, но обращался он по-прежнему к хозяину дома:

– Ответь: сделаешь так, как я подскажу, если этот отрок сумеет тебя разжалобить?

Стригур буркнул что-то неразборчиво. И старик кивнул:

– Договорились. Начинай, мальчик.

– Что... начинать? – от волнения у Берко сел голос, но участие незнакомца придало смелости.

– Пой. Пой так, чтобы господина наместника проняло.