Офелия

Йонас слушал внимательно, лишь иногда хмурил светлые, как и выгоревшая на солнце шевелюра, брови. Смотрел на рисунок, лежащий перед ним в полосе солнечного света. А когда Питер договорил, произнес:

– Ты не совсем прав. Это не вход в другой мир. Это больше похоже на закрытое окно. Искры, которые плясали над водой, действительно указывают на то, что там есть что-то… – Йонас задумался, подыскивая нужное слово. – Наверное, «потустороннее» – это не то. «Волшебное» – тоже. В том мире нет волшебства как такового, просто там другие законы действуют. Там сама ткань мироздания разумна, если я не совсем дурак. Короче, ты нашел оттудышное место. Искры только над водой вились? Над головой или среди ветвей их не было?

– Нет, только у воды, как комары. На одном месте.

– Жаль. Оконце маленькое, – вздохнул Йонас. – Будь оно хотя бы с дверной проем, можно было бы попробовать протащить туда Офелию.

– Оно чуть меньше моего стола. Офелия влезет, – возразил Питер.

– Никса влезет, они мелкие, а вот русалка – нет. В таких «окнах» пространство – как обратный ток реки. Сперва широко и удобно, а потом суживается. Как будто ты идешь к истоку. И чем меньше изначальное «окно», тем уже исток. Видимо, это чтобы миры друг в друга не проваливались совсем. Получается, в таких местах можно что-то видеть и слышать, но не получится переместиться. Я коряво объясняю, да?

Вместо ответа Питер пожал плечами.

– Когда жахнуло то секретное оружие, дырина в мироздании образовалась огромная. Потому и пошло через нее взаимопроникновение. Понял?

– Почти. А как это самое «узкое место» в переходе ощущается? – полюбопытствовал Питер.

– В «пятне междумирья» – почти никак. Там свободно пройдет целая толпа и почувствует только легкое сопротивление воздуха. А про небольшие такие ходы я читал, что там очень больно. Оказывается, многие люди совались в переходы между мирами, но когда их начинало давить и плющить, большинство поворачивало обратно – и переход выплевывал их в то место, откуда они пытались пролезть.

– Странно.

– Ну законы, по которым работает наш мир, там не действуют. Отец говорил, что они похожие, но другие. Не совсем как у нас.

– И Офелию мы туда не протолкнем, выходит, – вздохнул Питер. – А я-то надеялся…

Мысли о том, что русалку надо отпустить, преследовали его уже несколько дней. А вчерашнее тайное место как ничто другое подходило в его мечтах под спасительное укрытие для Офелии. Он настраивал себя на хорошее: что так будет только лучше для нее, что это дверка в ее мир и что надо обязательно этим воспользоваться. И вот же горечь и досада – вариант не годился.

Йонас хлопнул его по плечу.

– Выше нос, Пит Немного С Толку Сбит! У меня есть другой план. Правда, я его еще не продумывал детально, но я не вижу ничего невозможного.

Лицо Йонаса сияло такой уверенностью, что Питер воспрял духом. Уж в кого-кого, а в Йона он верил безоговорочно. Мальчишки устроились на подоконнике, и Питер рассказал о неудаче Офелии на выставке.

– Мне кажется, без меня она ничего не будет делать, – подытожил он.

– Она и с тобой не обязана развлекать всяких придурков. Послушай, а та здоровенная махина на обочине за усадьбой – это для перевозки русалки, да? – выглянув в окно, спросил Питера друг.

– Да, это папина цистерна «Посейдон». Офелия в ней вчера ездила.

– Ах-ха… А поближе взглянуть?

Наказав Лу сидеть тихо-тихо, друзья посадили его в коробку и убрали ее на шкаф. Питер сыпанул пикси большую горсть карамелек, и тот тут же подгреб их к себе тоненькими жадными лапками и счастливо вздохнул.

– Теперь тебе будет, чем заняться, – прокомментировал Йонас. – Отчитаешься за каждый фантик!

Мальчишки заперли дверь и, грохоча босыми пятками по ступенькам, сбежали по лестнице. У входа в кухню Йонас остановился, вежливо покашлял, привлекая внимание мамы Питера.

– Миссис Палмер, я прошу прощения, – произнес он. – Я вам сегодня точно-точно не нужен как садовник?

Питер с трудом удержался от смеха: уж очень Йон в образе прекрасно воспитанного пай-мальчика не был похож на себя обычного – курящего, не лезущего за словом в карман, горланящего песни во все горло и способного в околофутбольном споре уесть любого.

– Подли-и-иза, – нарочито гнусаво протянул Питер из-за угла.