Офелия

– Миссис Палмер, Йонас у вас подрабатывал, верно?

– Да, констебль. Он прекрасно ухаживал за нашим садом.

– Хорошо. Он еще где-нибудь работал?

– Нет. Только у нас.

Питер вспомнил, как Йонас рассказывал ему, что собирается подрабатывать на каникулах в автомастерской у хромого Стива. Сердце замерло, потом помчалось галопом: он может быть там! Надо скорее ехать в Дувр, проверить! Мальчишка с трудом удерживался, чтобы не вывернуться из маминых рук, не домчаться до сарая, где стоит велосипед, и…

– Питер, ты что-то еще хотел сказать? – окликнул его полицейский.

– Что будет, когда Йонаса найдут?

Констебль Хоран задумчиво поскреб подбородок. Питер смотрел ему в глаза, требуя честного ответа.

– Ну… Проведем беседу, поставим на особый учет, если это был побег. И вернем домой к миссис Беррингтон.

– Мисс, – фыркнула Конни и тут же добавила просящим, тоскливым тоном: – Только найдите его живым, пожалуйста…

Питер плохо помнил, чем закончился этот разговор. Как только тетка Йона и полицейский ушли, он помчался к телефону и набрал номер Кевина. Трубку долго никто не брал, и он уже отчаялся, но вот раздался щелчок и где-то далеко старческий надтреснутый голос бабушки Кева откликнулся:

– Да-а?

– Миссис Блюм, здравствуйте, – громко и четко проговаривая слова, произнес Питер. – Это звонит Питер Палмер, школьный друг вашего внука. Дома ли Кевин?

Бабушка Кевина была глуховата и медленно соображала, потому Питер терпеливо ждал ответа. Время тянулось, и это ужасно злило мальчишку. Его лучший друг пропал, надо скорее что-то делать, а старая леди все молчала. Прошла минута, вторая.

– Простите, вы там? – спросил Питер в трубку.

Тишина. Словно бабуля Кева уснула. Питер стиснул трубку изо всех сил, зажмурился. Сердце колотилось так, будто это он бежал к телефону откуда-то издалека. «Кевин, пожалуйста, поскорее. Мне очень-очень надо поговорить с тобой. Кев, что-то страшное случилось… или вот-вот случится», – зажмурившись, думал Питер.

Где-то далеко-далеко в трубке что-то шуршало. Папа утверждал, что это помехи, а Йонас – что гремлины грызут провода. Конечно, Питер верил Йонасу. Всегда-всегда верил, не переставая. Кроме того единственного раза, когда…

Стало страшно настолько, что у мальчишки перехватило дыхание и вспотели ладони. А если Йон не пропал? А если тетка его тайком переправила на материк? В тот ужасный исправительный приют для сирот, про который упоминал Йонас… А сама сказала, что ее милый, любимый племянник исчез. Чтобы все ее жалели и не подозревали ни в чем.

А если все еще хуже? Если Йонаса больше нет? Совсем нет. Нигде.

Сердце глухо ударилось в ребра и замерло. Как будто оборвалось и полетело в бездонный колодец. Темный, холодный. И падает туда бесконечно долго.

– Кевин!!! – заорал Питер в трубку. – Кевин, ответь!!!

Что-то там, в пластмассовой телефонной вселенной, загремело, и Питер услышал взволнованный голос школьного приятеля:

– Питер? Я тут, я слушаю!

Слова стояли комом в горле, и как Питер ни старался, не мог ничего сказать. Только дышал, всхлипывая.

– Палмер, говори! – заволновался Кевин. – Знаешь, ты так орал, что я тебя услышал из коридора, когда подходил. Эй, Питер. Питер? Случилось что-то?

Записка, вспомнил Питер. Йонас оставил ему записку, которую он разорвал и выкинул в мусорное ведро, не читая. Йон что-то хотел ему сказать. А Питер все испоганил.

– Кев, – пробилось хриплое, сдавленное, – Йонас пропал.

– Когда? Питер, ты слышишь меня? Когда?!

Голос в трубке звенел как струна. Кевин очень испугался. Питер как наяву видел перед собой его лицо: бледное, с большими темными глазами за стеклами громоздких очков, приоткрытым тонкогубым ртом, носом с легкой горбинкой и оттопыренными ушами, нелепо торчащими из-под шапки густых кудрей.

– Питер, ответь, – умолял голос. – Хоть что-то скажи!

– Он исчез в воскресенье. Кевин, он тебе не говорил, куда собирается?

Повисла пауза. Кевин в трубке напряженно сопел. Видимо, вспоминал, о чем говорил с Йоном в субботу.

– Он ничего не сказал. Или… говорил, да! Что нам надо собраться втроем, и он должен рассказать нам что-то важное. Питер? Эй!

– Я слышу. Кев, спасибо. И прости меня, пожалуйста. Я дурак.

– Перестань. Йонас найдется. Полиция приходила, да?

– Угу. С теткой его.

– Значит, уже ищут.

Питер промолчал. Кевин что-то говорил, успокаивал его, но мальчишка не слушал. Смотрел в пол перед собой и изредка угукал. Йонас что-то хотел рассказать. Что-то важное. И наверняка писал об этом в той самой записке. Это было очень важно. Важнее всего, что происходило с Питером за всю жизнь. А он…