Офелия

– Ты меня выпускаешь, потому что гости, а не потому, что я прощен, да?

Это было больше утверждением, а не вопросом. Естественно, отец ничего не сказал. Питер потопал на кухню, где вкусно пахло жареной курицей, яблочным пирогом с брусникой, копченостями, что еще вчера вечером Ларри привез из Дувра, и специями. По пути попалась Агата со стопкой тарелок.

– О, ты без прически, – удивился Питер.

Сестра мотнула стянутыми в хвост волосами и прошла в гостиную, глядя мимо брата. Питер даже не удивился: правильно, бойкот должен быть бойкотом. В общем-то, все заслуженно. Если бы он был на месте родителей, он поступил бы с сыном точно так же: наказал за проступок и постарался бы выяснить, где его ребенок шатался ночью.

Пока Питер раскладывал столовые приборы и салфетки, он слушал, как на крыльце Ларри спорит с папой.

– У мальчишек свои секреты, – доказывал старший брат. – Самый возраст, чтобы наконец-то обзавестись тайнами.

– Ты таким не был, – возражал Палмер-старший. – Ты не сбегал по ночам!

– Правильно, потому что меня дед с бабкой воспитывали, как в девятнадцатом веке! – В голосе Ларри скользила издевка. – Верховая езда, танцы, три иностранных языка, этикет-этикет-этикет. «У тебя большое будущее, внучек. Золотая голова, идеальные манеры!» Вот потому я и закурил в день своего совершеннолетия. И вежливо, как учили манеры, послал бабку с ее танцами. Не давите на Пита, пап. Он вырос, его ваша опека душить начинает, как тесный воротничок. Больше контроля – меньше доверия. Вам сейчас надо с ним дружить, воспитывать уже поздно.

– Давай-ка ты будешь рассказывать мне, как растить детей, когда сам станешь отцом, – сдержанно ответил мистер Палмер.

– О, на это много ума не надо! Мы с Бетти думаем о женитьбе.

– Черт тебя дери, Лоуренс! Когда уже ты покажешь нам свою таинственную девушку?

Ларри захохотал так, что бишоны отозвались встревоженным лаем.

– Как только наглухо замурую дверь в кладовую! – отсмеявшись, проговорил он. – Не хочу просидеть там до конца жизни!

Через час начали съезжаться гости. Питер, наряженный в неудобный строгий костюм с пиджаком и длинными брюками, чувствовал себя клоуном. Брюки сползали, так как мальчишка умудрился сбросить за неделю пару килограммов, в пиджаке было невыносимо жарко. Гости, никого из которых Питер не знал, за исключением четы Фергюсонов, улыбались ему как маленькому, какая-то немолодая дама ущипнула за щеку. Тон, которым заговаривали с Питером, годился только для общения с дошколятами.

– Привет, милый мальчик! Как поживаешь? Как твоя чудесная подружка? Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

На последний вопрос Питер отвечал: «Серийным убийцей, если не возьмут в художники». Гости натянуто смеялись и старались поскорее переключиться на разговор со старшими. Странно, что Агату не заваливали дурацкими вопросами. Ну разве что пару раз спросили, не хочет ли она выступать с русалкой, как брат.

– Если я захочу сделать карьеру, я сделаю ее без помощи дешевых трюков, мэм, сэр, – сладенько прощебетала сестра в ответ. – Я не желаю привлекать к этому тех, кто еще в игрушки играет.

– О, вы разделяете точку зрения принцессы Елизаветы? – удивился один из мужчин с желтой гвоздикой в петлице фрака.

– Да, разделяю. Мне не нравится идея демонстрировать русалочьего ребенка в стеклянной банке всем желающим, – гордо объявила Агата, вздернув подбородок.

– У вас очень смелая дочь, мистер Палмер, – обратился ее собеседник к отцу.

– Обычные свойственные молодости маргинальные суждения, – вежливо улыбнулся Леонард Палмер. – Мистер Честер, заверяю вас, что это пройдет, когда Агата повзрослеет. Как и ее высочество.

За столом говорили о внешней политике короля Георга, оттудышах и новой разработке мистера Палмера – цистерне для перевозки «водных». Если про устройство цистерны Питер слушал с интересом, то две другие темы вгоняли его в тоску. По разговорам стало понятно, что все эти незнакомые леди и джентльмены – папины новые знакомые с выставки. Кто-то из Лондона, кто-то из Манчестера, кто-то из Лидса. И у всех были русалки. Но такой, как Офелия, не было ни у кого, потому гости с жадностью расспрашивали о ней. Отец рассказывал о русалке скучно и скупо, и Питер понимал, что он совсем ее не знает. Мальчишка мог бы рассказать куда больше и интереснее, но его не спрашивали, и он, как и положено благовоспитанному мальчику, молчал и ел овощное рагу с запеченной в меду и травах курицей.

А потом в гостиную заглянула горничная:

– Питер, к тебе гость.

Когда Питер проходил мимо мамы, она придержала его за рукав, улыбнулась и негромко сказала:

– Зови Кевина за стол.

– Почему ты думаешь, что это он? – спросил Питер, и тут же подумал: а больше-то и некому.

– Он звонил утром, но ты был наказан. Он сказал, что у него есть что-то важное и попросил разрешения приехать, – ответила Оливия Палмер.

Питер бегом домчался до ворот, на ходу снимая осточертевший пиджак. Кевин с сумкой через плечо ждал его, приплясывая от нетерпения.