Офелия

– Питер, мне кажется, эти проволочки больше ему мешают. Смотри: он двигает крылом свободно, значит, перелом сросся. Может, поснимать все с него?

Питер на это ответил, что решать только Йонасу, и Лу оставили спокойно доедать огурец.

Сейчас же синепузый озорник снова был голоден. Питер размышлял, не прокрасться ли на кухню и не стянуть ли ему хотя бы хлебушка. Всегда можно было сказать, что сам проголодался, если вдруг кто-то его поймает за набиванием карманов едой.

– Сиди тут и не шуми, – велел Питер пикси и на цыпочках вышел из комнаты.

В доме было тихо-тихо, лишь едва поскрипывали половицы под ногами и урчал на первом этаже холодильник. Из окна напротив лестницы свет ложился на пол ровными косыми полосами. Питер встал на одну из них босыми ногами, ощутил тепло солнечных лучей и загадал: сегодня будет отличный день. Добрый и яркий, как переливающиеся в калейдоскопе стеклышки.

По пути в кухню он размышлял, как же получилось так, что Лу оказался в их саду совсем один. Самым разумным объяснением было бы, если Йонас, чувствуя опасность, сам отпустил пикси и велел спрятаться. И тот пришел туда, где почувствовал… Или знакомый запах, или Офелию. Наверное, он все же почуял русалку. А она, умничка, не бросила своего в беде.

«Интересно, кто Лу для нее? Одномирянин? Однопланетянин? – размышлял Питер, складывая на тарелку кусок яблочного пирога, куриное крылышко и целую горсть творога. – Сородич – это один вид, кажется. Одноклассник, однополчанин – не то. Интересно, а те, кто живут на одной планете, но в разных мирах, кто друг другу? Как бы соседи, наверное. Соседи по миру, живущие через тонкую стенку. И как так получилось, что в стене образовалась дырка? Кевин что-то такое говорил про оружие, волновые теории, сдвиги материи… Ничего не понятно было. Надо попросить, чтобы объяснил попроще. Вот то ли дело Нарния: вот шкаф, в нем дверь в другой мир – и все ясно. Йонас рассказывал про вход в междумирье по-другому. Нет там никаких шкафов, только нетронутая красота. Как там можно воевать, когда кругом тишина и волшебство?»

Мальчишка прикрыл дверцу холодильника, постоял, прислушиваясь к звукам утреннего дома. Далеко в деревне голосили петухи, на втором этаже тикали большие часы с боем. Негромко стучали по полу когти собачьих лап: кто-то из бишонов проснулся и то ли попить пошел, то ли будить хозяев, чтобы те выпустили собак в сад. Питер заторопился обратно, опасаясь, что неугомонная троица бишонов забежит к нему в комнату и нападет на Лу.

Пикси обнаружился на письменном столе. Он топтался на листе бумаги и увлеченно рассматривал рисунок у себя под ногами. Увидев Питера, малыш возбужденно защебетал и запрыгал, тонкой рукой-паукашкой указывая на стол.

– Ага, это я рисую, – сказал Питер и поставил с краю тарелку. – Это кентавр. Похож?

Лу коротко чирикнул, перебежал туда, где лежала на столе стопка библиотечных книг, и указал сперва на рисунок Питера, потом на книгу.

– Ты умняха, – кивнул Питер. – Там тоже есть картинки, да. Йонас читал тебе книжки?

Услышав имя Йона, Лу замер, заозирался, нежно посвистывая. Питеру стало ужасно неудобно.

– Извини. Я тебя верну ему, как только увижу. Я знаю, что ты скучаешь, мелкий. Давай покушай и полезай спать в коробку. Придется тебе прятаться там. Прятаться. Помнишь?

Лу мгновенно присел, подобрав под себя тоненькие лапки, накрылся здоровым крылом и стал похож на странный фиолетовый камень.

– Не очень у тебя с маскировкой, – покачал головой Питер. – Но сойдет. Лу, кушай. И доспим хоть часок.

Пикси развернулся, подскакал боком к тарелке и принялся за еду. На то, чтобы расправиться с принесенными продуктами, у него ушло от силы минуты три. Он с удовольствием чавкал, набивая полные щеки, постанывал, показывая, как ему вкусно. А когда ел пирог, еще и глаза закатывал. Питер смотрел на него и чувствовал, что тоже голоден. И на завтрак готов есть даже гадкую овсянку.

Когда Лу доел, Питер отнес его в картонку под кроватью.

– Прячься. Я скоро уйду. И пока я сам за тобой не вернусь – ни звука, – строго велел он синепузому и улегся под одеяло досыпать.

Разбудил окончательно его опять же Лу. Малыш пританцовывал на одеяле, хныкал. Питер сперва не понял, сонно уставился на него:

– Лу, я кому велел сидеть тихо! – И внезапно понял: – Ой, тебе же в туалет надо, да?

Он подхватил пикси, сунул его под пижамную куртку и, зевая, вышел из комнаты. Встретил маму.

– Доброе утро, милый. Рано ты сегодня проснулся. Умывайся и спускайся к завтраку.

– Да-да, я как раз иду в умывальню! – поспешно закивал Питер, чувствуя, как любопытный Лу старается вылезти из-за шиворота пижамы.

В уборной мальчишка выпустил пикси в ванну.

– Писай, я отвернусь, – пробормотал он и отошел почистить зубы.

В ванне Лу не понравилось. Он скромно пожурчал над сливным отверстием и принялся прыгать, стараясь ухватиться лапками за край и выбраться. Укрепленное проволокой крыло трепетало за спиной, Лу гримасничал, и видно было, как ему хотелось бы взлететь. Питер брызнул на него водой с зубной щетки и шикнул:

– Ну-ка, потише! Вдруг кто сюда заглянет?