Офелия и янтарные хроники

Сердце бешено колотилось в груди, рёв в ушах усиливался – это гудела кровь, предупреждая, что я поступаю необдуманно. И действительно, шаг за борт лодки не совпадал с правилами выживания, которые я изучала.

Однако на этот раз я вовсе не пыталась выжить, разве не так?

Река времени поглотила меня. Верх и низ превратились в абстрактные понятия, и я вдруг почувствовала себя медузой, дрейфующей в морских глубинах, в самых неизведанных краях. Течения подхватили меня, проволокли, бросая по кругу, играя мной, будто щепкой.

Я не могла дышать.

Так что, если честно, я подошла бы на роль задыхающейся медузы. Зато линии на папиной карте засветились, извиваясь друг вокруг друга и наконец обретая смысл. Я гребла в темноте ногами, пытаясь нащупать отмели и возвышения на дне. Папины слова сверкали, вспыхивали или гасли, в зависимости от того, в какую сторону я двигалась. Они направляли меня, и наконец мне удалось найти что-то похожее на тропинку.

Я медленно направилась вперёд.

К концу пространства, времени и мира.

К концу всего.

Странно, но я даже не заметила, как переступила самый главный порог. Предполагалось, что в потоке были какие-то ворота, проход, по которому можно было перейти на другую сторону, а не остаться навечно под массами пыли. Папа открыл мне эту дверь, и я беспрепятственно скользнула за завесу времени. Только что я плыла сквозь поток пыли и паутины, и уже – дрейфовала. Дышать я по-прежнему не могла.

Однако в этом не было необходимости.

Что-то неизвестное влекло меня вперёд. Может быть… свет? Я различала лишь какие-то очертания, хотя, быть может, всё это мне только казалось. Не могу точно сказать, были ли мои глаза открыты или закрыты.

Но свет был, и он тянул меня за собой. В этом широком луче парили и другие. Их было много.

Люди.

Свет был тёплым и ласковым. Он нёс ароматы расплавленного стекла и неба, полного звёзд, и встретил меня мягким мерцанием. Этот свет напомнил мне душу старой женщины, которую я привела к истоку. Здесь действительно была душа старой женщины. И не только её.

Время замкнуло круг!

«Папа, – подумала я. Душа моего отца тоже должна была быть где-то здесь. – Папа?»

Свет молчал.

Перед моими глазами возникли странные картины. Например, я увидела Горацио и других гвардейцев. Я видела, как они управляли большими лодками с мужчинами, женщинами и детьми на борту. У всех пассажиров были связаны руки. Наконец, лодки остановились перед гигантской стеной падающего времени. Пленников толкнули на другую сторону, хотя время этих душ ещё не пришло.

Потом я увидела, как прикасаюсь Часами смерти к парящим в облаке света, и они возвращаются в мир живых. Увидела Пана с окровавленным кинжалом в руках, его лицо застыло в отчаянии. Я увидела Леандра в мантии Повелителя времени. Увидела, как отец читает нам с Гретой сказку на ночь, а потом уходит рисовать карты. А вот и снова я, на гоночной лодке, тороплюсь в пустыню, а Горацио тем временем накидывает капюшон на голову мальчику с длинными тёмными волосами и затыкает ему рот. Вот тётя Бланш повязывает тюрбан. И Грета, которая учит сложный пассаж на скрипке. Алексей направляет на кого-то пистолет. Леандр смотрит мне в глаза…

Картины сменяли друг друга всё быстрее, пока, наконец, не слились в водоворот цветов и форм, и я поняла, что дальше ждать нельзя.

Я нащупала в кармане Часы смерти. И взялась за дело.

Свет помогал, он нёс меня к одной неподвижной фигуре за другой. Я осторожно касалась Часами смерти спящих, они просыпались, в замешательстве смотрели на меня, а потом сами уплывали к порогу. Так я разбудила две или три сотни пленных, а может быть, и больше.

Хотя я прикасалась к каждому из них лишь на долю секунды, казалось, что прошла вечность, а может быть, всего мгновение. Но поскольку я находилась вне времени и пространства, то и выяснить ничего было нельзя.

Свет торжествующе замерцал, будто аплодируя, когда я, наконец, разбудила последнего Вневременного. Тёплый широкий луч обнял меня на прощание, подтолкнул и растаял, а я незаметно оказалась по другую сторону порога.

Мои лёгкие буквально вопили, требуя воздуха. Я изо всех сил болтала и гребла ногами, отчаянно пытаясь что-нибудь разобрать на папиной карте. Или хотя бы выяснить, где нахожусь.

Наверное, я бы не выбралась, но тут кто-то подхватил меня за плечи и втащил на борт «Каприза».

– Вот и умница! – сказал дядя Жак, глядя, как я сижу на палубе, кашляя и отплёвываясь. Глаза пришлось тщательно вытирать от налипшей паутины.

Моргая и задыхаясь, я огляделась вокруг.

Корабль был полон людей. Я узнала мальчика с длинными тёмными волосами, чью фотографию видела в подвале, на банке с маринованными овощами. Он стоял неподалёку от меня, и кроме него было столько других! Люди всех возрастов, из самых разных эпох: женщины в юбках с обручами, мужчины в трико, дети в матросских костюмах, молодые люди в джинсах и кожаных куртках. Все они растерянно оглядывались. Тётя Бланш поила их чаем из термоса. «Каприз», один из самых больших кораблей флота Вневременны́х, был безнадёжно переполнен.