Офицер. Сильные впечатления

Вероятно, он немного пересолил, поскольку бедняга-делегат побледнел от ужаса и, пробормотав «Господь с вами, дети», побежал догонять своих.

— Теперь все его прихожане обрушат на телевидение волну ругательных писем, — вздохнула Маша.

— Вряд ли, — философски заметил полковник. — Сейчас конверты и марки стали очень дороги.

— Да и почта плохо работает, — прибавил майор.

— Они уж и на меня обещали нажаловаться, — сказала Татьяна.

Пока майор и водитель относили в номер кровать, Маша и полковник устроились в крытом армейской «газике» на заднем сиденье.

— Меня даже в дрожь бросило, когда он сказал, что может лишить тебя такого ценного качества, — шепнул полковник.

— Значит, по-твоему, я похотливая женщина?

— Хвала Аллаху! — кивнул он и нежно коснулся ладонью ее левой груди.

— Не подлизывайся, — проворчала Маша. Правда, не слишком строго.

— Я вернусь в гостиницу к вечеру, — сказал он. — Постарайся до этого времени не подпускать к себе этих заклинателей. Я намерен сам бороться с бесами.

— У тебя есть для этого средства? — взволнованно улыбнулась Маша.

— А ты разве не слышала, какие легенды ходят о тех, кому удалось дослужиться до полковника в нашем геройском ведомстве?

— Опять ты шутишь!

— Нет, серьезно. Говорят, проснувшись с утра, они для разминки пять раз удовлетворяют женщину, делают пятьсот отжиманий и тысячу приседаний. После завтрака они совершенствуются в вопросах стратегии и тактики и переходят к выполнению поставленных перед ними конкретных боевых задач. Например, громят базу боевиков в горном ущелье или прочесывают несколько десятков гектаров лесных угодий. Потом совмещают обед и ужин, выпивают одну или две бутылки водки, часа два-три занимаются любовью с боевыми подругами, а перед сном читают боевой устав или чистят личное оружие…

Не выдержав, Маша рассмеялась.

— По-моему, это все беззастенчивая похвальба, которую я как честная журналистка должна настойчиво разоблачать. Я никогда не видела, чтобы ты когда-нибудь раскрывал боевой устав! По-моему, у тебя его вообще нет.

— Что касается нашего любимого устава, то профессионал должен знать его наизусть и, следовательно, может листать его на ночь в уме. А что до всего прочего, то…

— Ладно, ладно, — прервала его Маша. — В отношении прочего я организую специальное журналистское расследование!

— Я готов тебе всячески способствовать, — пообещал он.

XXXI

Эксклюзивное «интервью» с плененным боевиком, которое должен был устроить для Маши полковник Волк, представляло для нее особенный интерес.

Дело в том, что этот человек, которого спецслужбы еще не успели отправить за пределы Чечни для дальнейшего разбирательства и дознания, был, судя по всему, ее старым знакомым. Это был не какой-нибудь полуграмотный крестьянин, а хорошо обученный, опытный боевик, и к тому же фанатично преданный своему делу и сражавшийся за свои идеалы без страха и сомнений. Ей уже приходилось брать у него интервью.

С первых же недель Чеченской войны Маша безуспешно пыталась выйти на более или менее значительное лицо, приближенное к руководству незаконными вооруженными формированиями. В конце концов некие анонимные доброжелатели и добровольные осведомители — из числа почитателей-телезрителей — посоветовали ей обратиться в один из многочисленных полулегальных гуманитарных фондов, который якобы был основан содружеством народов Кавказа и, в частности, стремился к распространению правдивой информации о кавказском конфликте, выпускал свою газету, информационные бюллетени и тому подобное. Машу в тот момент увлекали не столько вопросы общеполитического и военного характера, сколько желание сделать серию портретных интервью с типичными представителями вооруженной оппозиции.

После долгих телефонных переговоров ей назначили встречу в московской штаб-квартире фонда с руководителем издательского отдела, который должен был свести ее с одним из полевых командиров.

Вместе с телеоператором Маша приехала по указанному адресу. Штаб-квартира располагалась в обычной московской квартире где-то в районе Чертаново и являла собой нечто среднее между явочной квартирой и офисом мелкой фирмы. Их пропустили за черную бронированную дверь в тесную прихожую с несколькими продавленными диванами и сотнями свертков, похожих на пачки печатной продукции, сложенные вдоль стен до самого потолка. Пятеро молодых кавказцев в разноцветных спортивных костюмах сидели на корточках по углам комнаты и молча курили. Все они были плохо выбриты и встретили гостей равнодушными взглядами.

— Джаффар сейчас занят, — сказал Маше и оператору впустивший их хитроватый смуглый мужчина с масляными глазками и в помятом костюме. — Присаживайтесь. Как только он освободится, он сразу вас примет.

Они уселись на диван и стали ждать. Через полчаса оператор шепнул Маше:

— По-моему, над нами просто издеваются.