Офицер. Слово чести

Через три дня после того, как я принял батарею, в назначенный день мы снялись и направились к месту наступления, нагоняя наш пятнадцатый корпус, влились в него, и нас направили на усиление шестой пехотной дивизии, которая в наступлении понесла самые большие потери и сейчас встала в оборону. Германцы артбатареи подтянули, и там стало совсем тяжело. Это был мой первый опыт командира батареи, и скорее всего, я действовал неправильно. Именно Горелов, на данный момент по моему представлению получивший чин капитана, сейчас наверняка мою батарею принял и командует ею. Я же с казаками по ночам переползал линию обороны и наносил на карту местоположение разных частей, особенно артиллерийских батарей, дивизионов, складов всех мастей, штабов. Под утро мы возвращались, и я отправлялся отсыпаться, а Горелов, пока не закончатся цели или снаряды, уничтожал всё, что мы разведали. Причём, по моему приказу, постоянно меняя местоположение, чтобы не накрыли ответным огнём. Наши действия были настолько успешными, что германцы устроили на нас охоту. И диверсантов засылали, и сами накрыть пытались, и авиацию наводили, но четыре пулемёта – ещё два мы от германцев притащили – дали им укорот: семь штук потеряли сбитыми и шесть ушли с дымами. Патроны понятно откуда – от германцев. С диверсантами тоже разбирались. Ну, а от огня контрбатарейной борьбы спасались просто: как прекращали огонь, орудия на передки, и уходим, и германцы обрабатывают пустые позиции.

Тут я немного отвлекусь. Ходил я к германцам с казаками, когда с четырьмя, когда с тремя, если кого-то из них курьером отправляли в столицу. Для них эти прогулки имели немалое значение, трофеев мы там набирали изрядно и продавали интендантам, у казаков даже свои покупатели появились, которые стали делать заказы. Например, для батареи мы прикатили четыре полевые кухни, две пехоте отдали; шесть палаток, легковой автомобиль и четыре грузовика. Да патронов в грузовиках для пулемётов полно было, почти всё я оформил на батарею, только легковое авто командиру корпуса ушло, интендант был счастлив. Оборудования связи у германцев набрали, и телефоны, и провода. Однако это так, мелочь, мы на финансистов охотились, на офицеров из финслужбы. Первого совершенно случайно на дороге взяли, вскрыли ящик и только порадовались. А дальше уже целенаправленно охотились. На данный момент моя доля почти сто семьдесят тысяч марок и чуть больше ста тысяч российских рублей. Горелов об этих наших делах был в курсе и имел с них долю, и служил не за страх, а за процент. По моим прикидкам, за этот неполный год тысяч тридцать пять точно заработал. Он был нищ, как последний сапожник, вся зарплата уходила на съём квартиры для жены и двух дочек и на оплату их учёбы. В первое время стыдливо деньги брал, я считал, что он на процент может рассчитывать, и честно его отсчитывал, а потом уже брал уверенно, распробовал. Служить нужно честно, но и клювом не щёлкать, этому я их и учил. А тут интендант признался, когда моё двадцатилетие отмечали, пьяненький он был, что семья у него переехала из Курска в Санкт-Петербург, купили там квартиру. Хорошая трёшка, пусть и не в центре, но теперь своя. Две недели назад пришло письмо от супруги с рассказом, как покупка прошла. Денег хватило даже на мебель. Дочери теперь учатся в столичной школе для девочек.

Ну да ладно. Поработали мы в шестой пехотной неплохо, оттуда про нас в штаб корпуса только хвалебные сообщения шли. Бывало, мы сутками грохотали орудиями, а то неделю сидели без снарядов, однако наступление продолжалось. То, что я уничтожил генерала Жилинского, видимо, сказалось, генерал, что пришёл ему на смену, уверенно наступал, и мы дошли до реки Одер, где и стали выстраивать оборону. Пятнадцатый корпус, в который входила моя батарея, взял город Штеттин и в течение нескольких месяцев, да всю зиму по факту, удерживал его. Не знаю, почему, но поступил приказ встать в оборону, что мы на реке и сделали. Мы с одной стороны, германцы с другой. Оказалось, в другом месте чуть ли не катастрофа произошла, поэтому от нас чуть ли не половину войск перекинули на другой участок. Но наш корпус тут остался. К счастью, там удалось выправить ситуацию и даже вернуть потерянные территории, но зимой шла в основном позиционная война, обе стороны раны зализывали.