Офицер. Слово чести

Я находился в двухместном купе, соседом был один штаб-офицер в звании подполковника. Ему не повезло, по дороге в автомобиле под налёт авиации попал, здесь с аэропланов стрелки-дротики такие железные скидывают, называются они «флешетты». Тут дротик попал сверху в плечо и глубоко вошёл. Операция тяжёлая была, лёгкое задето, но извлекли и отправили в тыл.

Время было подумать, ведь скоро я впервые увижу своих родителей. Казаки, конечно, с телеграммой дали маху, мы об этом не договаривались, их инициатива, но я не ругал, что сделано, то сделано. Мои вещи при мне, тут же в поезде, а коней доставят чуть позже. Трофеи, которые я тщательно собирал, тоже в багаже, ничего не потеряно, дядька, что приходил меня навестить, в этом божился, и я ему верил. Казаки мне были обязаны службой, дело в том, что за то время, что надо мной наставничают, благосостояние их и их семей резко подскочило. Да так, что оба даже открыли счета в банках и держат там свои накопления, так как не знают, куда их тратить. Да и времени нет. А трофеев сколько с оказией в родные станицы отправили, где почтой, а где знакомыми. Но эти наши дела не имеют отношения к службе. А ее я ставил на первое место, но если удавалось заработать, то пользовался такой возможностью. Старых казаков, тех двух, что нанял последними, я обычно использовал в качестве курьеров.

Когда офицеры наконец узнали, кто пишет такие едкие статьи, был собран суд чести, где постановили велеть мне прекратить выдавать эти цидульки. Пусть там написана правда, но ведь офицеры выставляются в не лучшем свете! Постановить-то постановили, но как-то меня не спросили. Я на это внимания не обратил. Пришлось им подключать тяжёлую артиллерию в виде командира нашего пятнадцатого корпуса. Тот вежливо попросил, и я пообещал, так как уважал его за профессионализм. Так что больше не пишу, но фотоаппарат при мне, и плёнка ещё есть, так что отправляю в редакцию только фотографии, на это уже предъявить мне нечего. Вот их изредка, раз в два месяца кто-то из старых казаков и возил. Они, кстати, тоже неплохо заработали, даже предложили мне ещё несколько казаков вызвать. Пока думаю, вообще работать с ними интересно, а один из старичков в прошлом пластуном был, как раньше называли разведчиков, хотя иногда и я его мог удивить.

Вот так бывает: сотни раз по краю я ходил, а попал под осколок вообще случайно, да ещё в лесу. Незнакомка не давала о себе знать, да и контактов у нас не было, только встречались во дворце да на моей квартире. Хм, я до сих пор не знаю, как её зовут, пусть она навсегда останется для меня прекрасной незнакомкой, приятным воспоминанием. Монахом я не жил, с польскими и прусскими женщинами встречался. Под Штеттином так мы три месяца на одном месте стояли, так что всегда удавалось уговаривать хозяек, тем более мужья-то в армии. А у тех, кто при мужьях, я не селился, не интересно. Вроде и прошло больше полугода, а вспомнить по факту и нечего, основное яркое пятно, которое не стёрлось из памяти, – это рейды с казаками в тыл германцев. Я однажды майора-связиста притащил, кстати, это его машину я потом командиру корпуса подарил, и вот за этого майора да за портфель у него в машине меня к чину майора и представили, только это звание дошло до меня через два месяца. Если не поторопишь, военная бюрократия, она такая… военная. С тех пор и ношу погоны с двумя просветами и двумя звёздами. Не путайте, тут знаки различия имеют некоторое отличие от будущих, две маленькие звёздочки на погоне крепятся на лейтенантский манер, это и есть майор. Три звезды, как старлей, подполковник, а чистый погон с двумя просветами – полковник. У капитана, когда я им был, тоже чистый погон с одним просветом, а у штабс-капитана обычные четыре звёздочки.

Эх, что-то я немного волнуюсь. Встреча с родителями первая, а ведь ещё есть младшие сестрички и брат. С ними я тоже переписываюсь, они такие милые письма пишут, а братец старается казаться взрослым. То, что госпиталь идёт в Москву, просто повезло, я уточнял у доктора, до этого два ушли в другие места, один на Минск, другой на Смоленск, там свои госпитали. В один город смысла всех везти нет, вот потихоньку и распределяют поток раненых по разным городам, ну а нас направили в Москву. Это уже потом дядька признался, что на смоленский эшелон они специально опоздали и, дождавшись московского, который подали к перрону, погрузили меня в него, передали доктору сопровождающие бумаги и договорились устроиться в вагоне с санитарами и разными медикаментами, но разместились в пустом тамбуре, куда никто не заходит, расстелили палатку и спали по очереди, пока второй караулил у моей койки.