Офицерский крематорий

Мысленно я снова вернулся к Павлову. Для него лучше синица в руках – это я, чем журавль в небе – это Серж Карапетян. И вообще, чем отличается одна благодарность от другой? Качеством? Ликвидация особо опасного преступника для него – приоритетная задача. А поиски истины на пепелище ГУВД – задача на перспективу. И он может сделать правильный выбор…

Глава 13 Жасмин

«Кросс частенько ужинает в «Гроте». Он лояльно относится к «нашим» итальянцам».

Лояльно – означает нейтрально, но вряд ли доброжелательно. Не представляю эту снегоуборочную машину хотя бы с предостерегающей надписью «Опасно для жизни!».

«Предпочитает на публике не показываться. Между залом и кухней есть маленькая столовая…»

В тот вечер Кросс видел Риту, составившую мне компанию. Что дальше? Одни догадки. Можно построить множество версий и, в конце концов, запутаться в них.

Я не мог забыть радостного блеска в глазах Кросса. Снимки он назвал карточками: они с места пожара в ГУВД. «За работу!» – бросил он клич. Обычно так призывают к решающей атаке.

Они нашли то, что искали?.. Но, прежде чем ответить на этот вопрос, мне стоило найти ответы на другие, отталкиваясь от предположений. Нет, это не сложно, обычная работа детектива по выстраиванию версии. Отправной точкой стал ответ на вопрос: кто поимел выгоду от пожара в ГУВД? Ответ однозначный: Сергей Карапетян. Рита – его «хорошая знакомая», и логично было допустить, что она стала либо свидетелем этого преступления, либо участницей. Ее убрали, но, как выяснилось позже, она оставила прямые или косвенные доказательства причастности Карапетяна и Кросса к поджогу Главка. Они не знают, что искать, потому что не знают, какого рода и в каком месте оставила Рита улики против них, а также не могут подключить к поискам улик полицию, это все равно что пустить собак по своему следу. Я подвернулся как раз кстати. Они делают вид, что озабочены поиском убийцы Риты, тогда как на самом деле ищут спрятанные ею улики.

Тут же пришли на ум снимки. Два из них вызывали вопрос: какой первый? Кросс горячо возражал: «Не все ли равно!» Значит, для него важна вся серия целиком. Фотографии для него представляют огромный интерес, от меня же требуется только узнать их ценность.

Но из какого куска выкроить время? Не сегодня завтра Кросс и ко мне подъедет с благожелательной улыбкой: «Извини, твои услуги нам больше не нужны». Он или шлепнет меня, или передаст в загребущие руки Павлова.

Мне стало не по себе. Показалось, что за дверью выстроился хоровод веселых минуток. Одна убежала, на ее место встала другая. Скоро и последняя растает…

Я знал имя убийцы Риты, но на одном чутье не уедешь. Мне необходимы доказательства виновности Кросса. А чтобы достать их, нужно время. Хотя бы потянуть оставшееся…

Я не мог ничего придумать. Конечно, можно совершить банальный побег из города, а что дальше?..

Меня обуял страх. Никогда мне не было так страшно, как в эту минуту и в этих жутких, осиротевших стенах книгохранилища, в котором, в моем представлении, совершил самосожжение хранитель, а потом нашла приют та, о которой я не переставал думать. Она тоже что-то жгла здесь – я до сих пор ощущал запах гари. Остатки сальвинорина давали иной ответ: это запах плоти хранителя, обвязавшего себя рукописями и ставшего на голгофу из никому не нужных книг…

Сальвинорин. Психологический галлюциноген. Сергей Карапетян показал себя знатоком в области «оборота наркотиков в нашей стране» в целом и в отдельно взятом препарате. «Так что ты запросто мог отравиться».

«Мне знакома эта фигня: сальвинорин называется», – вспомнились слова Кросса.

Все вроде бы сходится. С большой долей вероятности я мог сказать, что это он подсыпал в вино наркотик, задержав в столовой Карло…

Голова пошла кругом. Я не мог мыслить нормально, находясь в замкнутом пространстве, пусть даже таком огромном, как эта библиотека. Здесь я пребывал в состоянии, ранее мне незнакомом, и придумал ему красивое название – «клаустрофобия мыслительного процесса». А ведь совсем недавно мерклый дежурный свет придавал помещению уют зрительного зала, и я думал о том, что, не зажигая другие лампы, здесь легко ориентироваться и размышлять над проблемами…

Я вышел на улицу – чтобы уже там «узнавать себя через трудное терпение думать об одном и том же». Уже не помню, как долго бродил по центру города. Поравнявшись с тускловатой витриной магазина, за стеклом которой скучала пара бесполых манекенов, я глянул на свое отражение. На меня смотрел стильный молодой человек в рокерских сапожках со скошенным каблуком, в джинсах, дубленке, с неприкрытой головой. Пожалуй, стоит отказаться от броской одежды.

Но не успел я об этом подумать, как справа от меня возник еще один образ. На мое отражение смотрел полицейский – лет двадцати пяти, с квадратным, как мне показалось, лицом. Я видел его глаза, которые прошли через слой зеркального стекла и превратились в светофильтры. Этот молодой полицейский в звании сержанта не мог ошибиться, опознав во мне объявленного в розыск преступника, равно как не мог оторвать от меня своих глаз.