Офицеры-2

Когда, едва переставляя ноги и думая лишь о том, чтобы дотащиться наконец до душной, вонючей казармы и упасть на койку, Ставр проходил мимо кон­торы начальника лагеря, Хиттнер окликнул его:

— Добрый день, Ставр.

— Добрый день, сэр.

Начальник лагеря стоял, привалившись к косяку двери. На нем была псивая от пыли широкополая фет­ровая шляпа с витым шнуром вокруг тульи и черные очки. Спереди под переваливающимся через брючный ремень животом висела кобура, из которой торчала ру­коятка здоровенного кольта, или смит-и-вессона, или чего-то в таком духе — деревянная рукоятка была от­полирована, как ручка лопаты.

— Иди сюда, — приказал Хиттнер.

Ставр подошел и остановился перед крыльцом. Он чувствовал, как из-за непроницаемых линз круглые злодейские глазки Хиттнера изучают его обожженное лицо. 

— Так, я понял, — усмехнулся он. — Ты, значит, из тех, кто не успокоится, пока сам все дерьмо на зуб не перепробует. Заруби себе на носу, счастливчик: сюда можно только прилететь и, следовательно, отсюда можно только улететь. Ну и конечно, еще можно ока­заться между стенкой и стрелковым взводом. Вчера, когда ты прибыл, ребята уже начали играть в футбол, и мне неохота было тратить время на то, чтобы рас­сказывать тебе про наши порядки. Мы здесь никому не мешаем делать то, что ему хочется, но все послед­ствия, само собой, за свой счет. Ты не хочешь сказать, кто ты, назвать друзей, которым я мог бы сообщить о тебе?

— Нет.

— Ну и черт с тобой. Все равно про тебя все выяс­нят. Ни у кого из моих клиентов нет желания расска­зывать о своих делишках, но в конце концов со всеми разбираются. На всякий случай имей в виду, Ставр, старина Хиттнер может помочь выпутаться из самой вонючей истории.

— Каким образом? — спросил Ставр.

— А вот об этом пока рановато говорить.

«Этот тип совсем не такой придурок и растяпа, как показалось вчера, — подумал Ставр. — Похоже, он из тех, кто очень хорошо знает, с какой стороны бутер­брода намазано масло».

6

Сидевший за рулем «уазика» адъютант Командо­ра, прапорщик Костя, свернул с шоссе на дорогу, в начале которой на столбе висел запрещающий знак «кирпич». С обеих сторон к дороге вплотную стоял за­порошенный снегом лес. «Уазик» въехал в ворота во­инской части. Машина миновала жилой городок, хо­зяйственные постройки, казармы. Дальше дорога шла краем обширного поля — стрельбища или полигона. Вдали темнела стена леса. Въезд в лес был перегоро­жен шлагбаумом. Поблекший, давно не обновлявший­ся транспарант предупреждал: «Въезд только по про­пускам». Но будка КПП пустовала, и шлагбаум был поднят. «Уазик» прошел под шлагбаумом и углубился в лес. Минут через пятнадцать он въехал на террито­рию учебного центра.

Комплекс учебного центра был старой, довоен­ной постройки. Офицерское общежитие было похо-

же на небольшой уютный пансионат: трехэтажное кирпичное здание, два флигеля и полукруглое крыль­цо с четырьмя колоннами, поддерживающими кры­шу над ним. В таком же стиле были построены учеб­ный корпус и спортзал, между которыми уже в бо­лее позднее время был сооружен портивший вид ансамбля переход. За открытыми спортивными площадками в лесу свободно расположились неогоро­женные деревянные дачи. Это было жилье для ком­состава, старших офицеров, преподавателей и их се­мей. Но обитаемой осталась только дача, в которой жил Командор.

Учебный центр прекратил свое существование в связи с ликвидацией силового неструктурного подраз­деления специальной разведки. После того как со­трудники подразделения отказались применить свои профессиональные навыки внутри страны, оно было объявлено нелояльным к новой власти и вышедшим из-под контроля. Ненужные и даже опасные супер­профессионалы подали рапорты об увольнении и раз­брелись искать иной судьбы, уже не под знаменами. Некоторые перешли на службу в другие ведомства. Но Командор и некоторые из его могущественных дру­зей, уцелевшие после гибели «Помпеи», понимали, что придет время восстанавливать разрушенное, — это уже было.

«Уазик» въехал во двор дачи и остановился.

— Поставить машину в гараж? — спросил Костя.

— Не надо, — ответил Командор. Он открыл заднюю дверцу.

— Вылезай, Гайдамак, приехали, — сказал он Шуракену.

Шуракен вылез из машины. Он понимал, кто он и где находится, понимал даже, что с головой у него очень плохо. Только ценой неослабевающего ни на секунду колоссального напряжения Шуракену удава­лось удерживать вместе распадающиеся фрагменты окружающей действительности.

Он видел заснеженный лес и знакомую дачу Ко­мандора, но ему казалось, что стоит оглянуться, и он увидит силуэты вертолетов в желтом мареве, подни­мающемся от раскаленной бетонки аэродрома, и в ноздри ударит запах горячей пыли, смешанный с по­роховой и бензиновой гарью. Два мира не разделяло ни время, ни пространство — это было как две сторо­ны одной монетки. И только от Шуракена зависело, какую из сторон повернуть к себе.

Командор приказал ему идти за ним. Они вошли в дом.